Мои мысли разбегаются, сердце сжимается в груди. Я еще не знаю всей глубины того, что пришлось пережить Тео, но у меня есть довольно смутное представление о том, что на его стороне было очень мало людей, которые любили его и заботились о нем.

В моих глазах он идеален, и мне обидно, что он считает себя недостойным.

— Ты — парень, с которым я отправляюсь домой. Конец истории.

* * *

Мое отражение в зеркале начинает выглядеть странно, возможно, потому, что смотрю на себя уже целый час. Не знаю, почему я нервничаю. У нас с Тео уже была интимная близость. Он видел каждую частичку меня, и все же это заставляет волноваться… возможно, потому что это также похоже на свидание?

Уф. Я вся на нервах. Мои ладони вспотели, и я продолжаю ходить в туалет каждые пять минут, что не так уж и просто, поскольку платье довольно тесное в бедрах. Честно говоря, все платья и другая одежда тесноваты для моих бедер.

Кто-то стучит в дверь, и я знаю, что это он.

Вздохнув, я в последний раз взглянула в зеркало в полный рост, стоящее у двери.

Полуночно-синее платье-футляр облегает мои изгибы, а шелковая ткань свободно струится в районе бедер, но все равно слишком узкая в верхней части. Разрез достигает чуть выше колена и, в общем-то, довольно скромен. Вырез обнажает декольте, но я ловко обматываю кружево вокруг груди, превращая платье-футляр в платье без плеч.

Мои волосы слишком короткие, чтобы я могла их уложить. Не могу ничего с ними сделать и только добавляю несколько блестящих шпилек, чтобы они держались. Платье достаточно яркое, поэтому макияж делаю минимальным. Лишь немного теней, румян и помады.

Чтобы не выглядеть голой, я застегиваю на мочке уха золотые серьги-капли. Вот, готово.

Схватив с дивана свою голубую сумочку, я открываю дверь, и вид Тео в костюме заставляет меня сгорать от желания.

Его чистая белая рубашка на пуговицах с французскими манжетами заправлена в черные брюки. Пиджак перекинут через одну руку, а завершают образ черные кожаные туфли и черный шелковый галстук-бабочка.

Волосы Тео убраны в пучок, а его шрам выставлен напоказ.

Боже, неужели он мой?

— Ты прекрасна, котенок. Часть меня хочет показать тебя всему миру, но другая хочет оставить тебя при себе. Логично?

Внутри меня разливается тепло, заставляя замереть от счастья.

— Ты тоже выглядишь чертовски хорошо, Тео. Не возвращай костюм Виктору. Оставь его себе.

Он ухмыляется и проводит пальцем по моему подбородку. Он легонько целует меня в губы.

— Это будет долгая ночь, и большую ее часть я проведу, стараясь держать свои руки при себе.

Когда мы добираемся до его машины, он пристегивает мой ремень безопасности, а затем свой. Бросив быстрый взгляд на зеркала заднего вида и боковые зеркала, он выезжает с парковки.

— Ты никогда не спрашивала меня о моем шраме, котенок.

Его правая рука тянется к моей, и он переплетает наши пальцы.

— Я предполагала, ты расскажешь мне, когда будешь готов.

— Однажды вечером мой отец пришел домой намного пьянее, чем обычно. Состояние алкогольного опьянения — его стандартное состояние, так что это о чем-то говорит. Я молчал и не лез к нему, как научился. В тот вечер я забыл помыть тарелку, потому что только что одолжил у друга комиксы и не мог дождаться, когда смогу их прочитать. Когда папа увидел грязную посуду в раковине, то вышел из себя. Он ударил меня о стеклянный стол в гостиной.

Нет.

Мое зрение затуманивается, и приходится быстро моргать, чтобы остановить слезы, потому что, начав, я знаю, что не смогу остановиться. С моих губ срывается тихий дрожащий выдох, и я осторожно смахиваю одну слезинку, скатившуюся по щеке.

А я-то думала, что мне тяжело жить с отцом.

Я даже представить себе не могу, как юный Тео жил в ежедневном страхе и ходил словно по яичной скорлупе в собственном доме.

Слова отца ранят меня и оставляют глубокие раны, но как Тео чувствует себя, видя реальное напоминание о своей боли?

Он обращает на меня внимание и сжимает мою руку.

— Все в порядке, котенок. Я пережил это.

— Так вот почему ты молчишь и большую часть времени держишься в стороне?

Он кивает.

— Знаешь, в приемных семьях каждый ребенок сам за себя. Ты не показываешь слабостей и не раскрываешь своих чувств. Твои секреты должны оставаться только твоими. Нельзя лезть на рожон. Нужно быть невидимым. Так выживает большинство детей. Так выжил и я. Мне повезло с Тейтами. Не каждый попадает в приемную семью, которой не наплевать на ребенка.

— Я бы хотела быть такой же сильной, как ты.

Мы останавливаемся на красный свет, и Тео поворачивается ко мне лицом. Он берет мой подбородок между большим и указательным пальцами.

— Я достаточно силен для нас обоих и никогда не позволю никому причинить тебе боль, котенок.

Он впивается в мой рот обжигающим поцелуем, и мое тело тут же просыпается. У нас еще есть несколько секунд до того, как загорится зеленый свет, поэтому поцелуй торопливый и требовательный. Когда он пробует проникнуть в мой рот, я открываюсь ему навстречу, позволяя его языку столкнуться с моим.

Услышав гудок, мы отстраняемся друг от друга, и Тео продолжает вести машину. Он снова берет мою руку и проводит губами по костяшкам пальцев.

Да. Определенно, эта девушка влюблена в этого парня.

* * *

Тео останавливает машину и помогает мне выйти, а затем возвращается, чтобы найти место для парковки. Он не хочет, чтобы парковщик трогал его машину, поэтому я захожу в мраморный вестибюль одна. Даже отсюда до меня доносятся слабые звуки живой музыки и оживленные разговоры. Значит, вечеринка будет именно такой.

Я планирую дождаться Тео, чтобы вместе зайти внутрь, но кто-то хватает меня за руку и поворачивает к себе.

Я вырываю руку и массирую локоть, уже будучи уверенной, что он будет в синяках. Когда поднимаю взгляд, то не очень удивляюсь тому, что мой отец выглядит так, будто через секунду убьет меня.

Он смотрит на меня острым взглядом, держа руки на поясе. Мой отец — ходячая бомба замедленного действия. Его может взорвать что угодно. Может, они с отцом Тео вместе возьмут уроки управления гневом и обсудят, кто виноват — их дети или они.

Брови отца соединяются, и он задыхается, его дыхание неглубокое, как будто он пытается обуздать свою ярость.

Что я натворила