Слово, конечно не воробей, но вот таких как он слово чаще всего ничего не значит. Однако Сеня и Лев уже насели на меня.

— Миха ну займи, ну пожалуйста.

Я спокойно пояснил ребятам, что на своих ошибках учатся только дураки, а бабки они могут потерять. и те деньги, которые им дали родители с собой на сборы и на первенство РСФСР, они могут проиграть.

— Да ниче страшного! — отмахнулся Лёва.

Хозяин барин, хочется пацанам проверить свои силы и попробовать приумножить выигрыш, пусть пытаются. Но одалживать деньги я никому не стал. Хотят ставить — пусть ставят выигранные тридцать рублей.

— Дерзайте, — подмигнул я.

Наш новый знакомый, конечно, покрутил носом, но согласился

— А нет больше! — заверил я, хотя в моем кармане лежали деньги, вырученные с продажи икры.

— Как знаете, просто это последний забег, — все так же спокойно и, кажется, даже равнодушно пожал плечами наш маргинал. — И я точно знаю результат. Могли бы и крупный куш взять.

— Ми-и-их? — насел на меня Сеня. — Ну дай!

— Дай уехал в Китай, — отрезал я,

Мужичок взял деньги, сунул в карман и пошёл делать ставку.

— Эй! — я встал с места и догнал нашего соседа.

— Чего? — обернулся тот.

— Учти, — отчетливо сказал я, — если надумаешь пацанам голову дурит — по шапке получишь. Причем не так, как шпана щекочет, а по-настоящему! Не зайдёт ставка, значит не зайдёт, голову только не дури, а не первый раз на скачках.

— Да не вопрос, — журналист сделал обиженное лицо. — Я в жизни никогда никого не обманывал. Это не мой подход!

С этими словами он удалился в сторону кассы.

— Сеня, — обратился я к приятелю, — а сходи-ка в сторону кассы, присмотри за нашим пассажиром. Что-то у меня легкое беспокойство по поводу его нескромной персоны.

Сеня отправился вслед за нашим журналистом. Я стоял, задумчиво глядя на ипподром, и думал о том, как бы поблизости не оказалось кого-нибудь из наших динамовцев. Не хватало еще, чтобы Григорию Семеновичу доложили о том, что трое его боксеров ходили на ипподром играть на скачках! Ничего противозаконного в этом, конечно, нет, но возмущаться потом Семёныч будет полдня.

Кстати, о скачках! Забег уже начался, а ни Сени, ни нашего журналиста-кассира-игрока нигде поблизости видно не было.

— Слушай, — обратился я к Леве, — пойдем-ка сходим наших друзей у кассы проведаем.

— Зачем это?

— Да что-то их слишком долго нет, — объяснил я. — Тебе не кажется?

— Ну… там очередь же, наверно, — неуверенно предположил Лева.

— Ты чего, какая очередь? — покачал головой я. — Уже забег начался, ставки больше не принимаются! Те, кто там были, все давно уже здесь сидят!

— Ты думаешь, что он нашего Сеню… — начал было Лева.

— Я ничего не думаю, — обрубил я на корню такие предположения. — Просто странно, что их долго нет.

— Точно, — подскочил Лева, как будто очнувшись. — Что-то здесь не то. Пошли!

Сеню мы нашли аккурат возле кассы. Он растерянно всматривался то в одну сторону, то в другую, а увидев нас. скорчил такую печальную физиономию, что я моментально все понял.

— Ну что, проворонил Остапа Бендера? — спросил я.

Сеня грустно кивнул.

— Да он, понимаешь, — сбивчиво начал он, — сначала вон туда метнулся, я за ним. Ну, я спину только видел. А потом люди, толпа… и, в общем, я даже не знаю, в какую сторону он побежал.

— Давно побежал-то? — уточнил я.

— Да вот только что! — заверил меня Сеня. — Полминуты не прошло, как вы подошли!

— Так, начал соображать я. — Вряд ли у него есть машина. Во-первых, у него с собой водка, во-вторых, люди с машиной скорее будут мошенничать по-крупному, а не десятки с молодежи сшибать. Значит, скорее всего, он побежал на остановку. Она здесь с другой стороны ипподрома. Если обогнуть и побежать наперерез, можно успеть. Тогда, значит, так! Бегите на остановку в обход, а я пойду наперерез. Встретимся на остановке!

С этими словами я рванул прямо на поле, где проходил забег. Это был кратчайший путь наперерез. Каким чудом я успел проскочить буквально за полметра перед ближайшей мчавшейся на меня лошадью — я, наверное, и сам бы не смог объяснить.

— Эй, придурок! — донесся до меня голос жокея. — Тебе жить надоело, что ли? А другие здесь при чем?

Следом за этим возгласом раздалось лошадиное ржание и пронзительный свисток милиционера. Этого мне только еще не хватало!

— Стояяяять! — заорал он. — А ну стоять, паршивец, кому говорю!

«Так», — лихорадочно соображал я. «Если я сейчас попадусь этому менту, то… Хотя ему можно будет вложить того журналюгу… Ага, сейчас! С ним они наверняка если не в сговоре, то как минимум в условном нейтралитете: один отстегивает местной охране, а вторые его и ему подобных не трогают. А вот несовершеннолетние, делающие ставки на ипподроме с помощью полукриминальных посредников, наверняка привлекут милицейское внимание. Так что оторваться нужно любой ценой!».

Я прибавил скорости — и, как в кино, с разбегу запрыгнул на забор, ловко залез на самый его верх и спрыгнул по другую его сторону.

— Ну попадись мне еще, поганец! — услышал я за забором досадливый голос милиционера. — Я из тебя всю дурь-то повыбью, если родители не сумели!

Но все мое внимание уже было приковано не к этому менту, а к нашему маргиналу, который, тяжело дыша, стоял на автобусной остановке. Рядом стоял неровный деревянный забор, отгораживающий какую-то стройку. Странно, почему он не рыпнулся туда? Ведь на стройке затеряться намного проще — ну, если только, конечно, тебя не просечет сторож или рабочие. Он настолько был уверен в своей неуловимости и в нашей наивности, что решил спокойно у всех на глазах уехать на автобусе?

Я огляделся — Сени с Левой видно еще не было. Зато рядышком с нашим новоиспеченным знакомым стояли те два брата-близнеца, которых недавно в нашем присутствии выгнали из бассейна за неудачную попытку познакомиться с девочками-пловчихами. Они так же нетерпеливо смотрели вдаль, дожидаясь автобуса.

«Так, пока Лева с Сеней обойдут, пока найдут остановку», — размышлял я, «он может уже уехать. Значит, придется действовать в одиночку. Главное только — не спугнуть…»