— Докажешь? — я открыл дверь. — Сейчас! В постели!

Ольга Борисовна молчала, хитро поглядывая на меня.

— Оля! — я ждал ответа. Хотя знал, что будет дальше, мне хотелось, чтобы она сказала «да». Всякий раз она говорила это слово по-разному, иногда не говорила вовсе, но меня всегда безумно дразнило как ее молчание, так и ее ответ. — Оля! — повторил я и задрал ее юбку, просовывая ладонь между бедер, таких нежных, трепетных от моих прикосновений.

Ковалевская упорно молчала, закрыв глаза и прижимая к груди коробочки с орденами. Лишь когда я подхватил ее на руки, она сказала:

— Не забудь, тебе к половине третьего в «Грифон». Тебе ждет не только Бердский, но и сама госпожа Бондарева. Ты же с нее на построении глаз не сводил, чертов бабник!

Несмотря на то, что кровать в моей комнате была узенькой, вплотную придвинутой к стене, Ольга Борисовна свою любовь доказала мне сполна. Я шепнул ей, когда она кончила и обессиленно уронила голову мне на грудь:

— Зачет…

— Что? — не поняла Ковалевская.

— Зачет, Оль. Прочувствовал, проникся. Ты меня на самом деле любишь, — посмеиваясь отозвался.

— Елецкий! Ты вообще совесть потерял⁈ — она набросилась на меня. Сдавила горло, пытаясь задушить самого корнета спец подразделения «Грифон». Имеющего, между прочим, три высоких имперских ордена и медаль.

В этой беспощадной борьбе снова победил я. Перевернул ее ничком и притянул к себе так, что ее румяные ягодицы прижались к моему животу. Скоро княгиня жалобно застонала, раскаиваясь за ничтожную попытку свести со мной счеты.

На обед мы не попали: когда мы с Ольгой вышли из душа, исполнилось четырнадцать ноль семь, а до расположения «Грифона» было не так близко и надевать форму за уставных сорок пять секунд я еще не приловчился.

— Саш, я буду у инженеров Белкина, — сказала Ковалевская. — Есть идеи насчет управления новой схемой наведения ракет. Нужна консультация по механологике. Зайдешь за мной, как освободишься?

— Да. Ключи тогда не сдавай, пусть будут у тебя, — решил я, застегивая китель перед зеркалом, маленьким и мутным.

Ольга повернула меня к себе, поправила воротник и сказала:

— Бегом. Уже восемнадцать минут. Опаздывать нехорошо даже важным корнетам.

Когда я открыл дверь, она добавила:

— И имей в виду, шатабс-капитан Бондарева замужем. Причем за очень непростым человеком. Не наделай с ней глупостей!

Глава 4

Моя милая носильщица

Мне хотелось обернуться и спросить: «А за каким таким непростым человеком она замужем?». Оля, она книжки по психологии читает и в управления мной весьма умна, но здесь Ольга Борисовна допустила большой просчет. Ее предостережение лишь подогрело мой интерес. О Бондаревой Наталье Петровне я ни раз вспоминал, после первого посещения базы «Сириуса». Все-таки она — мой непосредственный командир, штабс-капитан и просто красивая женщина, кажется, двадцати семи лет.

Иногда у меня возникали сожаления, что я никак не могу вернуться в расположение подразделения, к которому приписан. Вернуться и от души предаться службе. Если угодно, это шутка. Службой очень серьезно грезил прежний Елецкий. Поскольку он в значительной мере часть меня, то такой настрой нет-нет возникал и у меня. Но я как Астерий, человек очень далекий от служебного усердия, и всякое начальство, казармы и уставы — это для меня как игра в солдатиков. Когда это перестает быть игрой, то мигом навевает на скуку. Только это вовсе не значит, что мне в один миг все надоест и я выйду из игры. Начатое я всегда довожу до конца, если это только возможно, и очень стараюсь не разочаровать доверившихся мне людей.

Обо всем этом я размышлял, направляясь к казарме «Грифона». Там же располагалась большая тренировочная площадка, полоса препятствий и сооружения для практических занятий магов — бетонные блоки с различными типами мишеней. По пути меня обогнали два эрмимобиля-болотника. Из одного кто-то в полевой форме приветливо помахал рукой. Вот так, я теперь узнаваем, популярен даже в сибирской глуши.

На лавочке перед входом в казарму сидел сам полковник Бердский и двое неизвестных мне старших офицеров. Еще издали завидев меня, Платон Захарович встал, направился мне навстречу. Я было отдал ему честь, попытался приветствовать по уставу, который я толком не знал, но Бердский махнул рукой, мол, не дури. Заулыбался и, поравнявшись со мной, спросил:

— Александр Петрович, как службу будем нести?

— Не знаю, Платон Захарович, — чистосердечно признал я. — Я же…

— Вот именно. Ты же как бы наш, но не наш, — прервал он меня. — И знаешь, я не люблю неопределенности. Да никто ее здесь особо не любит. Но тебе малость завидую. Потому как твоя неопределенность замешана на свободе вместе с очень интересным будущим. Может я заблуждаюсь, но пока это представляю себе так. Кстати, хоть ты и не совсем наш человек, жалование будешь получать у нас. Это я на таком настоял. Чтобы была у тебя причина хотя бы раз в месяц нас навещать. Вообще, жалко, что так вышло. Я планировал тебя с нашими в Луксор. Там обещает быть жарко, не столько от южного солнышка, сколько от бритишей.

— Если жарко, то цесаревич для такого дела меня к вам откомандирует, — предположил я, направляясь следом за Бердским к тренировочной площадке. — Вы, Платон Захарович, если от меня что-то нужно, уж не стеснитесь запрашивать мою важную персону через Трубецкого. Не грех и к самому Денису Филофеевичу обратиться. Он — человек на редкость внимательный, отнесется с пониманием.

— Я вот что хотел попросить, — полковник расстегнул нагрудный карман кителя и достал сложенный вчетверо листок. — Трубецкой сказал, чтоб я посодействовал тебе при выборе людей под британскую миссию. Самое забавное, что мы все толком не знаем какие стоят задачи и какого характера миссия. Слух прошел, мол, там тоже будет очень жарко. Так это… — Платон Захарович завернул листок. — Вот этих попрошу не трогай, — он провел пальцем по списку из семи фамилий. — Эти люди мне важны здесь, заняты они в важной спецподготовкой для эффективных действий при некоторых условий. Можешь взять этих, — он стукнул пальцем по ряду других фамилий. — А вот эти трое с тобой особо готовы и даже очень просились, — он опустил палец, указывая на три фамилии,