— Умоляю, вставай! — изо всех сил она потянула его за руку. Как раз ту, которую прошил выстрел Эндрю Аддерли. Вскрик Майкла слился с громовым ударом в дверь — отлетела доска.

Барон Милтон все-таки встал и поспешил за Синди. Через несколько секунд они выбежали во двор, общий для особнячка, где держали Майкла и двух соседних домов.

— Сюда! — мисс Стефанс побежала к мусорным контейнерам. Она знала, что там, за не слишком густыми зарослями есть дыра в заборе и за ней имеется узкий проход на Клинтон стрит и оттуда между сараями можно пробежать аж до Мэйсон-авеню — там много людей, и там их уже никто не догонит.

Слава богам, ее возлюбленный больше не сопротивлялся собственному спасению: безропотно, даже довольно быстро следовал за ней. Правда, прихрамывал и постанывал от боли в руке. Синди успела мельком оглядеть его рану. Скорее всего пуля лишь задела плечо, порвав кожу и слой мышц.

— Терпи, мой герой! — приговаривала Синди. — Больше ничего не бойся! Больше никто не обидит тебя!

Майкл снова вскрикнул, когда спасительница потянула его через кусты. Заорал так, что кошки, сидевшие возле мусорника, с диким шипением бросились в рассыпную.

Беглецы пробрались к пролому в заборе как раз вовремя: в этот момент Мишель выбежал во двор и, ни на миг не задумываясь, бросился к подворотне, что вела на Хэрш-стрит. Если бы он не спешил и был чуть внимательнее, то успел бы заметить фигуру Майкла Милтона, мелькнувшую за густой листвой. Следом за Мишелем во двор выбежал Джозеф, с озверелым видом озираясь по сторонам и сжимая рукоять остробоя. Бежать за Мишелем он не спешил, некоторое время прислушивался, потом тоже направился к подворотне.

— Мисс Стефанс, я больше не могу! Прошу, оставьте меня, не рискуйте собой! — простонал Майкл не в силах бежать за ней по длинному, узкому проходу, замусоренному и жутко вонявшему. Перед глазами барона Милтона то и дело расходились черные круги. Голова кружилась так, что он едва держал равновесие, даже дважды падал, оступившись на битом кирпиче. Там он разодрал руку и сильно ударился коленом. Вдобавок рана в плече — она болела так, что хотелось выть. Рубашка прилипла к телу от крови. Если в этом мире существовал ад, как считали последователи некоторых религий, то, наверное, мучения в нем были именно такими.

— Майкл! Ты должен! Ради меня! Ради нашей любви! — Синди остановилась, повернулась к нему, заглядывая в безумно красивые дымчато-голубые глаза своего возлюбленного. Ей показалось, что в страдании они еще очаровательнее, чем казались прежде. — Майкл… — Синди с нежностью погладила его по щеке, затем прижалась к нему, обняла худенькими, но сильными руками.

Майкл снова вскрикнул — уж слишком неосторожна была мисс Стефанс.

— Плохая Синди сделала тебе больно? Прости, мой дорогой! — она разжала руки и, приподнявшись на цыпочках, принялась покрывать его лицо поцелуями.

Барон Милтон очередной раз убедился, что госпожа Стефанс — дама с большими странностями. С чего она вообще взяла, что между ними существует какая-то любовь? Да, он проявлял к ней внимание, когда она заходила убирать комнату, где его содержали. Он отпускал ей частые комплименты, надо заметить комплименты незаслуженные. Но все это было не более, чем появления этакого дежурного внимания по отношению к женщине, которым отличается джентльмен от человека невоспитанного. И еще: золотое кольцо с крупным изумрудом и колье с непростыми камешками — в этих украшениях Синди приходила вчера… Откуда они у обычной поломойки? Как справедливо заметил Брайн Терри, если бы она продала свои побрякушки, то могла бы жить безбедно много лет и не заниматься столь непочетной работой.

— Что с тобой, Майкл? — Синди показалось, что ее возлюбленный как-то странно смотрит на нее. — Разве тебе неприятны мои поцелуи?

— Приятны, мисс Стефанс, — нехотя отозвался барон Милтон. И мысленно добавил: «Все-таки это намного приятнее чем пули из пистолета господина Аддерли. Может быть в самом деле, она спасет меня, и я смогу затеряться где-нибудь так, что эти опасные люди меня не найдут. Но это имеет смысл только в том случае, если они действительно хотели меня убить. А если господин Терри пошутил? Ведь он смеялся, когда произносил, будто минуты моей жизни сочтены!».

Больше всего на свете Майкл Милтон хотел, чтобы все это стало сном. Очень дурным сном, за которым наступит пробуждение. И он, Майкл, снова окажется на диване, рядом с журналами «Historical chronicles of Lodoss» и собственной недописанной статьей, в той самой комнате, где он убил табуреткой Брайна Терри. И ради всех богов, пусть господин Терри окажется жив и невредим! И пусть поскорее передаст его в качестве обмена графу Елецкому! Но теперь все это стало невозможной сказкой. Реальность была слишком жестока: перед ним стояла Синди; сам он едва держался на ногах; вероятно, он был тяжело ранен; а вокруг были мусорные кучи, полные крыс.

— Идем, мой дорогой! Здесь совсем рядом выход на Мэйсон-авеню. Сядем там на эрмидилижанс и поедем ко мне! — Синди потянула его дальше, к забору, где была оторвана доска. Сама она ни раз пользовалась этим проходом.

Меньше, чем через пять минут они выбрались на Мэйсон-авеню, пройдя через задний двор какого-то старого кафе.

— Здесь недалеко, — приободрила возлюбленного Синди. — Нам на Чиксан-стрит, — шепнула ему на ухо. — Там у меня уютная квартирка.

Барон Милтон не ответил ничего, но воззвал к богам. Чиксан-стрит — это же в Уайтчепеле — самом гадком районе этого гадкого города! Уайтчепеле даже Элизабет не выдержала двух месяцев, хотя снимала хорошую квартиру и поначалу радовалась, что близко ходить в колледж. В этом районе, где полно пришлых ацтеков, индийцев и египтян Майкла трижды грабили и избивали. Однажды, под угрозой изнасилования раздели догола и заставили в таком виде идти через сквер Геры! Боги, какой это был позор! Боль от унижения была сильнее боли от синяков!

— Синди, дорогая… — последнее слово барон Милтон произнес с необычной нежностью. Вовсе не потому, что он был полон этим чувством к мисс Стефанс, но потому, что очень не хотел снова оказаться в месте своих юношеских кошмаров, — нас же