в крови волосами жертвы, что подтвердило заключение экспертизы. И конвой не потребовался для вывоза подозреваемого, и адвоката вызывать необходимости не возникло (при написании явки с повинной его присутствие не обязательно). А доказательство его виновности было получено безупречное. Ему поверила даже его мать, полагавшая, что её сын не мог совершить убийство, а признание из её мальчика просто выбили. В обвинительном заключении было обоснованно указано на раскаяние обвиняемого и его активное содействие следствию. От своего признания он в суде не отказывался.

Явка с повинной и активное содействие раскрытию преступления

«Признание обвиняемого – царица доказательств». Этот древний постулат, изложенный в получившей Сталинскую премию монографии «Теория судебных доказательств в советском праве» прокурора РСФСР и СССР (1931—1939) А. Я. Вышинского, десятилетиями был руководством в практике следственных и судебных органов.

Но ещё тридцать лет назад явки с повинной были экзотикой. Ведь это большая редкость, когда преступник сам приходит с признанием. Явки, написанные после задержания и общения с оперативниками, во внимание не принимались, а их авторам разъяснялось, что писать их нужно было до задержания. Сообщение уже известных и послуживших основанием для задержания обстоятельств не влекло смягчения наказания. Сама же явка с повинной, а также признательные показания не имели какого-либо приоритета. Безусловно, на это повлияла вторая волна реабилитации репрессированных в 30—50 годах. Сотрудники следственного управления прокуратуры области рассматривали сотни дел, где «явки с повинной» и «чистосердечные признания» были ни чем иным, как самооговором. Поэтому ссылки следователя «на признание» бесцеремонно прерывались: «От показаний в суде откажется – доказательства где?».

Сейчас прокуроры занимают другую позицию: пусть отказывается – огласим его показания на допросах и повторенных им на очной ставке. Они уверены – суд поддержит. И суд полностью соглашается с обвинением, и кладет в основу приговора «признательные» показания на следствии, не обращая внимания на их «не существенные противоречия» с материалами дела. Сейчас суды стали трафаретно признавать такой отказ – полный или частичный, влекущий изменение квалификации на более мягкую, либо исключение необоснованного вмененного квалифицирующего признака, «стремлением уйти от уголовной ответственности».

Следователей учили логике следственного мышления и строгому соблюдению норм уголовно-процессуального права. «Высшим пилотажем» признавался сбор доказательств при отсутствии показаний подозреваемого. Хотя статьи 51 Конституции РФ тогда ещё не существовало, подозреваемый был вправе не давать показаний. Опытный следователь должен был предвидеть судебную перспективу, представлять поведение обвиняемого и свидетелей в суде, возможную позицию защиты. А отказ от данных на следствии признательных показаний, при отсутствии не вызывающих сомнений и не опровержимых доказательств, мог повлечь оправдание.

Процесс получения явок с повинной успешно поставлен на поток и в местах лишения свободы. Так, старший оперуполномоченный колонии №18 «Полярная сова» (Ямало-Ненецкий автономный округ), «выбил» из своих «подопечных», осужденных на пожизненное заключение, 190 явок с повинной по громким и до сих пор не раскрытым делам. Были признания даже в таких нашумевших преступлениях, как убийства Анны Политковской, Ахмата Кадырова, Пола Хлебникова (Кстати, в резонансном убийстве Владислава Листьева признавались в явках с повинной шесть человек, но убийство осталось нераскрытым). Все они выходили из-под пера маньяков и убийц, осужденных на пожизненное заключение. У подполковника был подельник – осужденный на пожизненное заключение за ряд жестоких убийств, который всегда оказывался в камерах с теми, кого в тот момент «прессовал» опер. Это он обещал сделать для сокамерника жизнь невыносимой, если тот не возьмет на себя вину. За свою «плодотворную» работу оперуполномоченный неоднократно премировался и награждался ведомственными медалями – «Работал на славу» Российская газета от 20.07.12, «Шил дела. Сотрудник колонии выбивал явки с повинной» Российская газета от 24.04.2014.

О распространенных причинах «признаний» в стенах милиции/полиции писать нет необходимости. Средства массовой информации и интернет постоянно сообщают об официально именуемых «незаконных методах расследования» (а попросту, избиении и пытках), но прокуратура и суд «в упор» не видят доказательств этих методов, а, тем более, виновности должностных лиц. Именно в период многочасового, нигде не фиксируемого нахождения в служебных кабинетах рождаются вынужденные самооговоры, именуемые «явкой с повинной». Затем к психологически сломанному человеку приглашается адвокат для «фиксации признательных показаний». И если подсудимый, отказываясь от этих показаний, объясняет причину их появления принуждением – это судом не принимается во внимание. Ведь это не факт, а всего лишь утверждение, с помощью которого он пытается уйти от ответственности. Даже при фиксации телесных повреждений, они признаются либо полученными до фактического задержания (доставления), либо полученными при применении физической силы при задержании, либо (если повреждения получены во время нахождения в камере изолятора) причиненными неустановленными лицами при неустановленных обстоятельствах. Лишь в единичных случаях, как правило, повлекших тяжкие последствия, получивших огласку и вызвавших общественное возмущение, наступает установленная законом ответственность. Объективности ради следует сказать, что эти должностные преступления в той или иной мере были всегда.

Всегда были и случаи добровольного самооговора. Так, СМИ писали о двух случаях убийства женщинами своих мужей, когда в убийстве признавались их несовершеннолетние сыновья. Каких-либо сомнений эти «явки» не вызвали и, по сути дела, не проверялись, ведь они подтверждались очевидцами – мамами подростков. Мать ведь не может оговаривать собственного сына. Может, уважаемое следствие, может. И тем более может убедить подростка взять вину на себя («Это я его кувалдой», «Российская газета» от 26.09.2013 года, «Поверить Ярославу», «Российская газета» от 29.10.2015 года).

Впрочем, к такому решению подросток может прийти вполне самостоятельно. Так, в Балашове между двумя подростками возник конфликт из-за девушки. Рыцарские выяснения отношений «один на один» остались в прошлом, обиженный обратился за помощью к двоюродному, ранее судимому брату. Сочувствующие нашлись и у другой стороны. И пришли они, как и предполагал подросток, явно не для миролюбивой беседы. Одному из них, ударом металлической трубой, предусмотрительно взятой «на всякий случай» его ранее судимым братом, была пробита голова. Потерпевший выжил, и даже не стал инвалидом, но такие преступления относятся к категории тяжких. Обоснованно полагая, что приглашенный им брат, имеющий малолетних детей, сядет надолго, подросток скрыл даже его участие в происшедшем, а вину за удар взял на себя. И не вызвало у следствия и суда никаких сомнений, что стремительно убегавшего потерпевшего через два десятка метров смог догнать подсудимый, не имеющий, в силу врожденного дефекта, даже возможности бегать… Признание – царица доказательств и сегодня. А откажись обвиняемый в суде от своего признания, был бы тот же обвинительный приговор. Только с намного большим реальным наказанием.

Самооговор даже в совершении убийства далеко не редкость. Классический пример: в убийстве старухи-процентщицы в романе Федора Достоевского были не только двое подозреваемых, но и признание задержанного красильщика Миколки, подобравшего и заложившего золотые сережки, оброненные Раскольниковым. И будь следователем не внешне простодушный, но вдумчивый психолог Порфирий Петрович, то, весьма вероятно, Раскольникову не пришлось бы идти на каторгу. Но в прекрасно описанной многодневной борьбе интеллектов победил следователь – профессионал высокого класса. Знание психологии необходимо опытному следователю.

По делу витебского душителя Михасевича, который в 70—80 годы убил 36 женщин, было осуждено 14 (!) невиновных человек. И почти все признавали вину и писали «явки с повинной». А занимался расследованием прославленный следователь по особо важным делам прокуратуры Белоруссии Михаил Жавнерович. Он был легендой, так как показывал стопроцентную раскрываемость. В итоге «легенда» была привлечена к уголовной ответственности.

Сегодня результат прокурорской проверки заявлений на суде о принуждении (выбивании) явок с повинной, изначально предсказуем: нарушения подтверждения не найдут, они устанавливаются в единичных случаях. Даже установление судебно-медицинским экспертом воздействия электрического тока в период нахождения подозреваемого в камере Балашовского ИВС, осталось без последствий. Следствие не смогло и не захотело установить виновников.

Понятия «самооговор» и «оговор» остались только в учебниках уголовного права. Самооговор признается лишь при неожиданном «воскрешении» убиенных – периодически такие «штучные» дела появляются. И, иногда, когда появляются признания совершивших убийство. А признания в убийстве других лиц объясняют чем угодно: от желания помочь осужденному ценой собственного осуждения?! до желания попиариться??! Не оправдывающий (ни разу! за много лет) судья стал типичным представителем российской Фемиды.

Мне приходилось сталкиваться с самооговором неоднократно. К самооговору приводят разные причины. Иногда явки с повинной пишутся осужденными просто для выезда в родной город. Для проверки одной