Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Научная фантастика » HOMO FABER - Михаил Владимирович Баковец

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 90
Перейти на страницу:
дерево и там связали куском проволоки запястья, ноги развели в стороны… и прибили к земле штыками от трёхлинейки. Одежда — белый халат, гимнастёрка и юбка были разрезаны.

Натешившись с женщиной, насильники выкололи ей глаза, воткнули кинжал между ног, и оставили умирать.

Я едва успел открыть маску, чтобы меня не стошнило внутрь костюма. Блевал долго и каждый раз, выпрямившись и отдышавшись после судорог, я вдыхал отравленный смертью воздух и вновь сгибался, исторгая из себя вязкую слюну и желчь.

С трудом отполз в кусты и там, только через полчаса, пришёл в себя. В мёртвый госпиталь или медсанбат, уж не знаю, как правильно, я вернулся через полчаса. Нашёл за одной из палаток две большие саперные лопаты со сломанными черенками, быстро срубил для одной из них подходящее тонкое деревце, заменил ручку и начал копать могилы.

Для солдат и врача одну общую, братскую, медсестру похоронил отдельно. В сгоревшей машине нашёл останки ещё пяти человек.

Я видел в сети в своём мире фотографии, и даже старые царапанные ролики времён давней войны. Как немецкие солдаты позировали на фоне советского танка, из люков которого свисали обгоревшие танкисты, как весело скалились, целясь из пулемёта в шеренгу пленных, стоящих на краю глубокого рва, на фоне повешенных с табличками «партизан», «еврей», комиссар'. Видел и даже порой негодовал, ругал фашистов, говорил «вот бы я с вами сделал…». Точно так же поступали и тысячи других людей, вроде меня, кто моложе, кто старше. И точно так же, как и они, я забывал про эти фотографии уже через день-другой.

Но эта картина чужих зверств будет со мной в памяти до конца жизни.

Ночь провёл на пустой желудок и толком не мог заснуть, терзаемый воспоминаниями прошедшего дня, страшными картинами и ещё больше мыслями о своём будущем.

Утром, облазил все кусты и лопухи, слизывая с них росу, чтобы хоть немного утолить жажду. Вновь двигался вперёд… куда? Сам не знал, выбрал направление на восток и просто шёл. Страстно мечтал об огрызке карандаша и пары листов бумаги. Пробовал рисовать смолой, ягодным соком и соком растений, угольком из старого кострища на полянке, на которую случайно набрёл. Испортил десяток листков в тонком и наполовину ранее заполненном блокноте и всё без толку.

Пугала мысль, что мой дар оставил меня, что он сгорел, перенапрягшись при доставке этом мир. Но я её гнал подальше, успокаивал себя, что всё ещё впереди, всё хорошее и счастливое, и я вот-вот наткнусь на залежи альбомов, красок и карандашей и вскоре после этого вернусь к себе, в свой родной двадцать первый век, забрав с собой страшные воспоминания и несколько седых волос.

В два часа дня я вышел на опушку леса и почти сразу же уткнулся в дорогу, которая проходила по его краю.

Уже наученный горьким опытом, я, было, дёрнулся назад под защиту густых крон, но тут рассмотрел примерно в километре лёгкий дымок, а использовав способность костюма, узнал, что там дымит расстрелянная полуторка.

Несколько минут я меньжевался, то собираясь совершить рывок к технике в надежде на трофеи, то уговаривая самого себя не глупить, что машину давным-давно уже обобрали, что там может находиться засада немцев…

Но решился. По большей части спасибо голоду, который, как всем известно, далеко не родная тётка. Когда накопители набрали энергии, я включил ускорение и промчался за пятнадцать секунд до машины. За тридцать метров перевёл остатки энергии в маскировку и сделал крюк, заходя к машине сбоку.

Машина была полна бумаг — папки, ящики с пачками листов, перевязанных коричневой бечёвкой, подшивки с газетами с портретами Сталина, несколько мешков с письмами. В кабине уткнулся головой в руль убитый красноармеец, рядом с ним стволом в потолок стоял мосинский карабин. На пассажирском сиденье виднелись пятна крови, даже не пятна — лужицы. Кто бы тут не сидел, но досталось ему сильно. Судя по отметинам от пуль, машину обстреляли с воздуха, убив водителя и тяжело ранив пассажира. Возможно, был ещё кто-то, кому повезло уцелеть. Он-то и вытащил раненого.

Кстати, а что тут горит рядышком? На машине ни пятнышка копоти, явно не от неё дымок. А трава дымится чуть ли не у самых колёс, потому-то издалека и подумал, что это именно полуторка и горит.

Пал шёл из центра луга, может, поля для покосов, я в этом ни в зуб ногой. Добравшись до эпицентра пожара, я увидел труп с обгоревшими ногами в сапогах, в синих галифе и гимнастерке. Рядом с телом лежал ТТ, фуражка с малиновым околышем и большой кожаный саквояж с блестящими шариками на верхней застёжке.

Прямо у ног мертвеца лежали несколько обгоревших папок с бумагами. Нога у офицера или командира, если правильно говорить, была перетянута тонким ремешком возле самого паха, гимнастёрка сверху донизу пропиталась в крови. Да и грязная она была, как если бы человек перед своей смертью полз, пытался встать на ноги и опять падал, и снова полз. Думаю, не было никакого третьего, это и есть пассажир.

Интересно, что за документы такие секретные, что командир Красной Армии решил на последнем издыхании спрятаться среди высокой травы и их сжечь? Не стояла бы такая сушь и успей он довести дело до конца, то найти это место не сразу бы удалось. А тут прямо ковровая (черная, а не бардовая) дорожка от машины до тела.

Из остатков документов узнал о покойном, что сотрудник НКВД лейтенант Аникашин Максим Павлович увозил личные дела людей, которым предстояло в Бресте, Кобрине и ещё двух крупных городах создать подполье и устраивать диверсии до прихода советских войск.

Кроме Бреста знакомых названий не услышал. Брест вроде бы в Беларуси расположен и первым принял удар фашистов. Выходит я попал в самое начало войны? Или нет?

Полез в кузов и начал ворошить подшивки газет и смотреть штемпели на конвертах. Самая последняя дата стояла — 5 июля сорок первого года.

Попутно разжился пачкой относительно чистой бумаги (с одной стороны имелись записи чернилами, из-за чего на обратной стороне проступали точки и чёрточки) и набором карандашей в кожаной офицерской планшетке, которая лежала под пассажирским сиденьем. Под водительским же отыскал вещмешок, где (Боже, это просто счастье!) лежала горсть сухарей, жестяная плоская коробочка с колотым твёрдым сахаром, две банки тушёнки и одна со сгущёнкой.

Убитых я похоронил и с чёрной тоской подумал, что понемногу становлюсь могильщиком.

Забрал документы, пистолет командира, вещмешок, толстую стопку самых чистых листов, на которых можно попробовать нарисовать

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 90
Перейти на страницу: