не давало мне спать по ночам. Это заставляло мои мысли трескаться и рассыпаться на осколки, которые я не могла собрать воедино, пока в конце концов я не обнаруживала себя шепчущей благодарность в неумолимый воздух. Потому что это были не мы. Каким-то образом мы все еще были здесь, и, в конце концов, это было все, что имело значение.

Пара повернулась лицом к началу очереди, и я поплелась за ними, разочарованная тем, как медленно она продвигалась к пункту выдачи пайков.

Торговый центр был единственным зданием, в котором проводилось какое-либо регулярное техническое обслуживание в Сфере. Белые стены резко выделялись на фоне дождя, а с покатой крыши потоками стекала вода.

Я наклонила голову, чтобы заглянуть Берту за спину, пытаясь разглядеть их. Вампиров, которые были такими неестественными во всем своем совершенстве. Я презирала их до глубины души, но было в них что-то такое, от чего мой пульс всегда бился в темной и дикой мелодии. Это было больше, чем страх, это было любопытство в его самой опасной форме, интрига, которую я никогда бы не озвучила вслух. Их красота — от жемчужной кожи до манящих глаз — была злым заклинанием, призванным притягивать взгляды их жертв, а иногда они притягивали и мои.

Они были единственным доступным намеком на мир за пределами этого. Их одежда была хорошо сшита. Новая. Это говорило о том, что за пределами Сферы есть место, о котором мы не имеем ни малейшего представления. Город?

Все, что я знала, это то, что вампиры не жили в такой нищете, как мы, но я едва могла представить, на что могло быть похоже то место. Большинство прежних книг были сожжены давным-давно. Несколько из них мы все еще хранили дома под кроватями, но основным источником информации, которым я располагала о жизни за пределами этого места, был папа, и он рисовал ее в моем воображении, как художник мазками.

Папа рассказывал истории о красивых городах, раскинувшихся лугах и сверкающем синем море. То, что мой разум придумал в ответ, вероятно, было неправильным, но все равно это поддерживало меня. Было о чем помечтать, когда дни становились темными, а по ветру разносился запах крови.

И, черт возьми, я мечтала. Я так много мечтала, что мой разум был в другом месте чаще, чем здесь. Даже сейчас, когда я стояла под дождем, под небом цвета бронзы, я была погружена в грезы о солнечном свете и птицах, весело поющих высоко на деревьях, таких же высоких, как унылые здания, отбрасывающие на меня их тень.

Мысленно я могла бы взлететь вместе с этими птицами, расправив крылья и паря в восходящем потоке ветра. Я не знала, как выглядит мир снаружи, но я попыталась представить его, создав в своей голове место, полное радуг вместо дождя, ослепительного поцелуя солнечного света вместо высасывающего душу однообразия облаков.

Я заправила свои длинные темные волосы за уши и сдвинулась вперед в грязи, когда моя очередь наконец приблизилась. Мы с Келли были неидентичными близнецами. Я унаследовала папины черные волосы и такие же темные глаза, в то время как Келли была светленькой, как мама, с зелеными глазами, золотистыми локонами и загорелым цветом лица. Я часто оплакивала ее через свои детские воспоминания и через воспоминания папы о его прошлом с ней, никогда не позволяя себе забыть, кем она была и как сильно она нас любила. В моей груди была дыра на ее месте, и ничто не могло ее заполнить.

— Следующий, — рявкнул вампир впереди.

Перед магазином был прилавок, и пока Берт и Марта забирали свои маленькие полотняные сумки с пайками, я переместилась под навес крыльца, приближаясь к вампиру. Его волосы были черными, как вороново крыло, а кожа влажной в сумрачном свете, как будто в нем было что-то сияющее, чем я никогда не могла обладать.

— Имя, — потребовал он, его светлые глаза переместились с моих промокших от дождя волос на шею и учащенно бьющийся пульс, который он, без сомнения, чувствовал. Мои плечи напряглись, и ненависть поползла по моей коже, пытаясь растянуть губы в усмешку. Но я хорошо умела изображать хорошего маленького человечка, даже если внутри меня жил запертый в клетке бунтарь.

— Монтана, — сказала я. — Из семьи Форд.

— Форд, — прорычал он мою фамилию, глядя на лежащий перед ним список, который был напечатан, а не написан. Он вычеркнул имя там, где нашел его, его идеально наманикюренные ногти впились в ручку, которую он держал в руке.

Я не умела особенно хорошо читать, но папа рассказывал мне о технологиях, применявшихся раньше. Единственный раз, когда я была свидетелем этого, был здесь, в Торговом центре, и это всегда казалось чем-то потусторонним, почти волшебным по своим возможностям. За вампиром располагался ряд экранов, на которых в реальном времени отображались кадры со всей территории Сферы, в том числе с рынка и из жилых кварталов, которые воспроизводились прямо у меня на глазах.

За общественными местами велось тщательное наблюдение с помощью камер видеонаблюдения, но это все еще не объясняло, как вампиры всегда знали все. Это было похоже на то, что их глаза могли видеть дальше того, что было прямо перед ними, и мы с Келли придумывали всевозможные дикие теории о том, как они это делали. Однажды мы придумали, что вампиры стоят возле нашего дома, вытянув уши, как слизни, а потом прилипают к стене и забираются наверх, чтобы проскользнуть в наше окно. Мы кричали и смеялись, затем проверяли, плотно ли заперто окно, прежде чем снова погрузиться в свои дикие фантазии. Келли всегда возвращалась к реальности первой, в то время как я пыталась задержаться в своих иллюзиях, желая быть где угодно, только не здесь.

Вампир швырнул передо мной тканевый пакет, и я сморщила нос. Он был маленьким. Меньше обычного. Я притянула его к себе, заглядывая внутрь, в то время как мое сердце выбивало бешеную мелодию.

— Только один кусок хлеба? У нас семья из трех человек, — выпалила я, едва сдерживая резкий тон. Сокращение наших пайков квалифицировалось как угроза моей семье, и будь я проклята, если уйду отсюда без всех наших припасов.

Вампир посмотрел на меня свысока с явным презрением. — Сокращение, — объявил он, затем посмотрел через мое плечо с холодным равнодушием. — Следующий.

Я застыла как вкопанная, мои пальцы дрожали от ярости, когда я сжимала пакет.

— Мы и так едва сводим концы с концами, — настаивала я, стараясь говорить ровным тоном.

Повышать голос на вампира было наказуемым преступлением. Предполагалось, что