Шрифт:
Закладка:
Келли, без тебя мы с папой развалимся на части. Так что тащи свою задницу обратно, или я приду за тобой сама.
Там, где люди все утро стояли в очередях, под ногами была глубокая грязь, и каждый раз, когда кто-то двигался, тяжелый ил издавал хлюпающий звук. Дорога в этой части Сферы давным-давно размылась, а несколько сильных бурь этой осенью привели к тому, что земля оказалась подтоплена. Вампиры могли бы перенести продовольственный пункт, но сделали ли они это? Ни хрена подобного. Они никогда не делали ничего, что облегчало бы нам жизнь.
Я оглянулась через плечо на жилые дома вдалеке — несколько громоздких серых фигур, таких же мрачных, как безжизненное небо. Отец отправился на рынок — если можно назвать рынком несколько ветхих зданий, где несколько человек торгуют сомнительными товарами, — но он, скорее всего, уже был дома со свечами, ради которых и отправился в путь. У нас в многоквартирных домах электричество подавалось только в определенное время суток, и то не всегда.
Я добралась сюда позже обычного, так как не спала до рассвета, пытаясь отговорить Келли от следования за Томасом неизвестно куда. Люди не покидали пределы Сферы, это был простой факт, но Келли отказывалась мне верить. Она была непреклонна в том, что он каким-то образом входил и выходил, и покинула нашу комнату ни свет ни заря, чтобы попытаться выследить его, как она и обещала.
Но, несмотря на ее уверенность, я знала, что она, должно быть, ошибается: никто не смог бы выбраться из этой адской дыры. Забор был высотой в десять футов, уходил на три фута под землю и для пущей убедительности был под напряжением.
Это было блестящее ‘пошел ты’, в котором говорилось о технологиях, на которые были способны вампиры, если только они сочтут нас достойными разделить их с ними. Но, конечно, мы не были достойны. Мы были зерном, ожидающим сбора урожая, и для них не имело значения, были ли мы полумертвы, когда они забирали у нас то, что хотели. Кровь есть кровь. Пока мы были живы, наши вены всегда были полны ею, поэтому они делали самый минимум, чтобы мы могли дышать. И я предположила, что те из нас, кто умирал от переохлаждения, голода или болезней, были всего лишь погрешностью, которую они были готовы допустить.
Мои руки сжались в кулаки, а в груди закипала ярость, всегда таившаяся под поверхностью, как крокодил, подстерегающий добычу. Но это было глупо, ведь я не была хищником в этом мире, даже если давным-давно мой вид был правителем всего.
Вампиры были настоящими охотниками, рожденными для того, чтобы охотиться на людей, и все в них, от их клыков до силы, было создано для того, чтобы поиметь нас. Борьба каралась кровавыми наказаниями, я видела это слишком много раз. Я просто хотела, чтобы игровое поле было немного честнее, чтобы я смогла бы нанести несколько собственных жестоких ударов.
Вот, почему несмотря на то, что я опасалась за безопасность Келли, я понимала, что двигало ее сегодняшними действиями. Она хотела найти что-нибудь, что угодно, что дало бы нам преимущество в этой адской жизни, и я просто не могла винить ее за это. Не то чтобы я была счастлива смириться с таким жалким образом жизни, но моя близняшка рисковала всем ради того, чтобы следовать за человеком, который, возможно, не нашел ничего, кроме нескольких банок фасоли. Это просто не стоило того, чтобы быть задержанной, и я не смогла бы вынести того, что ее поймают и закуют в кандалы стражники. Ее выпороли бы, заковали в цепи, сделали бы из нее пример, прежде чем утащить в «Банк Крови». Нет. Я сделаю все, чтобы уберечь ее от такой участи.
Я вздрогнула, когда встала позади Берта и Марты, идущих впереди меня, отгоняя эти мысли и желая, чтобы с Келли все было в порядке. Она была сильной и знала, когда повернуть назад. Я должна была верить в нее.
Волосы Берта поредели, осталось несколько седых прядей над ушами, а Марта убирала свои редеющие локоны под поношенную шапку. Как обычно, мы поприветствовали друг друга короткими кивками и вежливой беседой, не более того.
— Погода сегодня плохая, — пробормотал Берт.
— Дождь, наверное, будет идти весь месяц, как в прошлом году, — проворчала Марта, бегая налитыми кровью глазами по сторонам.
Но именно недосказанные вещи маячили на грани моего разума. Погода была безопасной темой, которой придерживалось большинство людей. Но их запавшие глаза говорили о бессонных ночах, о страхе стать на год старше. Берту и Марте было почти шестьдесят, а пожилые члены нашего общества иногда просто… исчезали. Никто бы даже не упомянул об этом. В один прекрасный день они были бы здесь, а на следующий пуф… и исчезли. И все вели бы себя так, как будто никогда их не знали.
Это была судьба хуже смерти — быть так быстро забытыми, ваши имена больше никогда не произносились, как будто вас никогда и не существовало, и мысль о том, что однажды это случится с моим отцом, была более пугающей, чем я могла бы выразить словами.
Реальность была такова, что завтра любой человек, будь то сосед или кто-либо другой, мог исчезнуть, и именно поэтому вежливый разговор — это было единственное, что мы могли себе позволить из всех наших взаимодействий. Забота о ком-то — была самым простым способом убедиться, что вы почувствуете боль от потери этого человека. Мы держались за свои семьи и сосредотачивались на тех немногих, без кого не могли жить; остальные члены сообщества поступали также. Возможно, это было не то, чего мы хотели, но это было то, что требовалось, чтобы выжить в этом месте. Мы не могли позволить себе друзей, и мы не могли позволить себе жалость. Каждый человек здесь заботился о себе и своих семьях, и это все. Без исключений.
Но проблема была в том, что мое сердце не так легко подчинялось этой идее. Иногда, когда пропадали люди, которые были постоянными в моем мире, это
