Мед-установка усилила ее кости, нарастила новые сухожилия, внедрила пятьдесят килограммов дубль-клонированых мышц. Особое внимание мед-установка уделила ее рукам, увеличив и превратив их в массивные брусья из костей и сухожилий.

Сгибать свои руки она могла лишь с большим трудом. Ее ногти превратились в острые, как иглы, крючья, в сверкающие ятаганы. Клыки касались плоти по обеим сторонам рта, холодные и твердые.

Тендард смотрел на нее, обнаженную, замершую перед зеркалом, любующуюся своей новой фигурой, поигрывающую упругими валиками мышц, которые изменили форму ее тела во что-то, лишь отдаленно человеческое по внешнему виду.

— Ты выглядишь опасной, — тихо заметил он.

— Я не чувствую себя такой.

— Скоро почувствуешь, — сказал он и протянул ей новую шпулю.

Тендард был прав. В течение недели, каждую ночь, она обходила Уровень, все более привыкая к своему новому облику, и каждый вечер подкручивала верньер шпули чуть повыше. Она избегала внимания встречаемых ею доминантных львов, которые страстно желали завлечь ее в свои прайды. Она игнорировала неистовые сексуальные позы львов-одиночек. Она видела гиен, которые бросались врассыпную, лишь заметив ее внимание, но не обнаружила никаких следов Дженоаро.

Она чувствовала себя укрепляющейся в ее новой личности, хотя раз или два она задавалась вопросом, не опустилась ли она при этом до более низкой формы мышления. Эти мысли она тут же отгоняла. Шпуля львицы доставляла ей искусительное удовольствие; оно становилось все более непреодолимым с каждым разом, когда она брала ее. Она начала понимать, какая пропасть разверзлась под ногами Дженоаро. Восторг, который она испытывала, был вызван, прежде всего, обострением ее чувств и свежестью ее нового взгляда на мир; все — запахи, зрительные восприятия, звуки, тактильные ощущения — обрело более непосредственный, животрепещущий эффект присутствия. Она всегда заботилась о том, чтобы как следует подкрепиться перед тем, как подняться на Уровень, поэтому имела возможность пробираться между стадами, руководствуясь только интеллектуальным аппетитом. Она лишь изредка задумывалась о том, чтобы убить кого-нибудь, и то это был всего лишь мимолетный импульс, легко подавляемый.

Она поговорила с Тендардом об этом, но он отверг ее мнение о том, что лев более благородное существо, чем гиена.

— Львы — ленивые создания, Кайтен, — сказал он ей. — Нет льва более довольного, чем лев в зоопарке, — тому, кому нечего делать, кроме как есть, спать и трахаться.

Когда он сказал это, она почувствовала резкую неприязнь, всего на мгновение. Она почувствовала, что ее губы искривились.

Он быстро отвел взгляд, словно не желая видеть того, что было у нее с лицом.

— Прошу прощения, Тендард. — Она глубоко вздохнула. — Я не знаю, что на меня нашло.

Он посмотрел на нее и улыбнулся.

— Я знаю. — Он потянулся и взял ее руку — ее лапу — и нежно погладил своей огромной ладонью. — Тебе нужно быть осторожной, Кайтен. Я никогда не думал, что увижу тебя настолько утонувшей в этом. А как же твоя жизнь? Твоя работа?

— Моя жизнь… остановилась. Пока я не найду Дженоаро и не верну его домой.

— Кайтен, Кайтен… Ты никогда не вернешь его домой, хоть мне и грустно говорить тебе об этом. Брось это.

— Нет!

Она пошла прочь, назад на Уровень, где проблуждала в течении дня и ночи среди зверятников, разыскивая Дженоаро.

Она не нашла никаких его следов, но зато, когда она стала измотанной и угрюмой от голода, ей попалась Шинвел Двард и две рабыни критикессы.

Она заперла их троицу в тупиковом промкоридоре. Двард пристально смотрела без узнавания на Кайтен, когда та подходила все ближе. Две рабыни — хрупкие, бледные девушки с затейливо заплетенными рыжими волосами — бестолково метались взад и вперед, издавая слабые, тревожные возгласы.

Двард предъявила свои права, предупреждающе клацнув челюстями:

— Я гражданка Дильвермуна, кошачья шлюха. Тронешь меня, будешь иметь дело с роботами-законниками!

Кайтен взглянула на потолок, который был пуст.

— Не наблюдаю никаких роботов-законников.

Двард слегка побледнела.

— Я сильная, тебе будет нелегко.

Кайтен зарычала и обнажила клыки.

Двард отступила на шаг, и теперь на ее грубом лице был написан ужас.

Кайтен встряхнулась и убавила интенсивность шпули. Она почувствовала, как груз ярости скользнул прочь — удивительно тяжелый груз. Внезапно мир показался ей спокойным и четким в очертаниях местом, сильно съежившимся по контрасту. Она сделала глубокий вдох и распрямилась из напряженной, полусогнутой позы, в которой она находилась.

— Разве ты не помнишь меня, Шинвел? Меня и мои прелестные маленькие груди. Они, по крайней мере, остались такими же.

У Двард отвисла челюсть.

— Кайтен Борлавинда? Это ты? Что ты сделала с собой?

— Адаптировалась.

Лицо Двард отразило изумление, затем негодование — и наконец, гнев.

— Что ты имеешь в виду, пугая меня таким образом? Я должна преподать тебе урок!

К собственному удивлению, Кайтен почувствовала рычание, рвущееся из её груди и она невольно сделала шаг в сторону Двард.

— Сегодня ты не преподашь мне никаких уроков, Шинвел. Не провоцируй меня. Скажи мне, где Дженоаро, если хочешь покинуть промкоридоры в целости и сохранности.

Двард на мгновение замерла, затем постепенно расслабилась и криво улыбнулась.

— Все еще гоняешься за этим никчемным псом? Я могу сказать тебе, где искать, но не думаю, что ты его найдешь.

— Где?

Двард рассмеялась невеселым смехом гиены.

— Он ушел во Тьму, конечно же. Никто из нас не видел его на Законном Уровне больше месяца.

Разум Кайтен утвердился в уверенности, и она пошла прочь.

Двард крикнула ей вслед:

— Сегодня ты нажила себе злейшего врага, милашка. Еще посмотрим, не уничтожу ли я тебя в Бо-Эме, еще посмотрим.

Эти слова не произвели на нее никакого впечатления.

Она боялась заходить во Тьму. Раньше Тендард рассказывал ей ужасные истории о диких злодеяниях, которые были слишком изощренными, чтобы их могли когда-либо придумать настоящие звери.

— Тьма — не самое чистое место, Кайтен, — говаривал он.

Сейчас он предостерегал ее снова:

— Никто из тех, кто ценит свою человечность, не пойдет во Тьму. Власти Дильвермуна терпят Тьму только потому, что она избавляет от буйно помешанных и их естественных жертв. Тьма избавляет роботов-законников от необходимости ловить и защищать.

— Что может быть хуже, чем промкоридоры?

Тендард покачал головой, печально-негодующе.

— Почему ты никогда не слушаешь меня, Кайтен? Ладно, послушай сейчас. Во Тьме все по-другому. Во Тьме твоя шпуля знает только одну настройку: максимальную интенсивность. Не имеет значения, на что