Повинуясь внезапному импульсу, Кайтен заговорила.

— Единоцарственный, — сказала она, такое обращение было надлежащим выражением уважения к линианцу высокого ранга. — Могу я узнать, для кого предназначен кинжал?

Дженоаро бросил на нее взгляд, качнув головой. Но линианец вежливо ответил.

— Один из наших старших дипломатов скоро уйдет в отставку.

Она проигнорировала явное неудовольствие Дженоаро и заговорила снова.

— Это будет прекрасный подарок вашему уважаемому сотруднику, как память о службе.

Линианец покачал своей поблескивающей, синей головой.

— Не подарок. Этим кинжалом мы перережем уважаемому сотруднику его старую глотку, ибо необходимо выразить подобающее ему уважение.

Она отстранилась, все еще улыбаясь, хотя была уверена, что ее улыбка стала такой же стеклянной, как кинжал.

Когда линианец ушел, Дженоаро взглянул на нее безмолвно.

— Извини, — сказала она.

— Неважно, — сказал он, отворачиваясь. — Ты знаешь, чем я занимаюсь.

— Ты не в ответе за то, как твои клиенты используют твою работу.

— Конечно же, нет, — ответил он тихим голосом. — Но, видишь ли, мне нравится эта работа. Мне нравится изготавливать колющие предметы; мне нравится делать вещи, любящие кровь. Я никогда не найду другую работу, которая бы мне так же нравилась.

— Но…

— Нет, я не буду искать новую работу. С таким же успехом я мог бы отказаться от посредника. Тебе так не кажется?

На следующее утро он снова исчез.

Через два дня после исчезновения Дженоаро она отправилась навестить Шинвел Двард.

Она назвала себя у входа в апартаменты Двард, и прошло немало времени, прежде чем дверь скользнула наверх и хорошенькая рабыня жестом пригласила ее войти.

Двард развалилась на изогнутом диване, ее мускулистое тело было обтянуто пурпурным паутинным шелком.

— Кайтен Борлавинда. Какой любопытный и приятный сюрприз. Чем я могу помочь?

— Гражданка Двард… — начала Кайтен.

Двард сделала нетерпеливый жест.

— Пожалуйста, зови меня Шинвел. Давай не будем церемониться; садись здесь, рядом со мной.

Кайтен села в угол дивана. Двард перекатилась на живот и приняла гротескную позу подростка, подперев подбородок рукой и болтая босыми ногами в воздухе.

— Рассказывай, — сказала она дружелюбным голосом.

— Ну… Шинвел. Причина — Дженоаро.

Двард приподняла свои густые брови.

— Кто?

— Дженоаро Марьял. Он бегает с вашей стаей. Мой возлюбленный.

На широком лице Двард промелькнула быстрая смена эмоций: узнавание, презрение, отстранение.

— Твой любовник? Я знаю его лишь смутно. Ты новичок на Уровне, могу предположить. Иначе ты бы знала, что никакой «стаи» нет. Гиены не являются по-настоящему стайными животными. Они собираются вместе, чтобы поохотиться, но этот союз непрочен и вскоре распадается. Никогда не влюбляйся в гиен, милочка; они непостоянны.

Двард положила большую руку на бедро Кайтен, разглаживая крошечную складочку на ткани ее обтягивающего комбинезона.

Кайтен подавила содрогание, но Двард заметила это и отдернула руку. Большая женщина резко села, с окаменевшим лицом.

— Ты попусту тратишь время, — сказала Двард. — Он потерян. — Она пренебрежительно фыркнула и жестом подозвала рабыню.

Худенькая девушка с короткими сиреневыми волосами и серебристо-полосатым лицом, выбежала вперед, неся поднос.

Двард взяла трубку с длинным чубуком и набив ее какой-то бледно-зеленой травой из искусно раскрашенного хьюмидора[7], раскурила. Она сделала глубокую затяжку и предложила трубку Кайтен, которая качнула головой.

— Что вы имели в виду, сказав про него «потерян»? — Спросила Кайтен.

Двард выпустила ароматное облако.

— Я имела в виду, что он тебе больше не нужен. Он переступил грань. Если он еще не во Тьме, то скоро будет там. Поменяй замки и забудь о нем.

Тендард сказал почти то же самое однажды, вспомнила она. На этот раз она не пыталась скрыть дрожь. Она закрыла лицо руками.

— О, ради кого… — Двард была раздражена. — Он был слабым человеком, а теперь и того не стоит. Таким людям нечего делать на Уровне. Они не могут отделить свои удовольствия от обязанностей, и поэтому оказываются во Тьме. Посмотри на меня; я поднимаюсь на Уровень, чтобы играть. Для твоего любовника это значит больше. Намного больше; слишком много.

Кайтен подняла голову.

— Он был хорошим человеком. Хорошим человеком!

Двард рассмеялась и глубоко затянулась из своей трубки.

— «Хорошо» не имеет к этому никакого отношения, Кайтен. Я не «хорошая», но я могу пробежаться по Уровню, получить там удовольствие, а затем вернуться в Бо-Эм и делать свою работу. И буду поступать так до тех пор, пока это будет доставлять мне удовольствие. Дженоаро другой. Возможно, когда-то он был «хорошим» человеком, но Тьма зовет его слишком сильно. Теперь он принадлежит Тьме, а не тебе. И даже не самому себе.

Кайтен покачала головой, смаргивая слезы.

— Нет. Он любит меня. Я смогу вернуть его.

Наркотик смыл часть презрения с лица Двард, но сочувствия в нем не было.

— Ты славная маленькая художница, — сказала Двард слегка заплетающимся голосом. — И у тебя прелестные маленькие груди, которые я хотела бы потрогать. Но ты не имеешь представления о ситуации с Дженоаро. Теперь он в руках Тьмы, а Тьма — более удовлетворяющий любовник, чем может быть любой человек. Для Дженоаро.

Когда Кайтен ушла, Двард вновь рассмеялась.

Она поднялась на Уровень одна, слишком обезумев, чтобы попросить Тендарда о компании и помощи. Она пробиралась сквозь стада, расталкивая других хищников, ее шпуля была в холостом режиме.

Она направилась к промкоридорам, где все еще действовал закон, но где вероятность насилия была выше. В этих коридорах ютились беглецы из Ковчега Рабов, их терпели здесь, несмотря на отсутствие шпуль. Хотя на них не распространялось действие законов, защищавших граждан Дильвермуна, они были в большей безопасности, чем в джунглях Тьмы. Они выживали любым возможным способом, продавая свои тела и услуги, надеясь получить контракт до того, как случай или прихоть гражданина разрушат их надежды.

Запахи усилились, а звуки сделались более скрытными, когда она приблизилась к промкоридорам. Кайтен не увидела беглецов; по-видимому, они умели довольно успешно скрываться от зверятников, использующих, как и она, минимальный режим. Свет тускнел, пока коридоры не превратились в сумеречные пространства, по которым перемещались безмолвные силуэты.

Шли часы, а она все блуждала по этому темному лабиринту. Изредка мимо нее проносились табуны зверятников, выкатывая на нее шальные глаза. Но, видимо, наличие шпули указывало, что она гражданин, и никто к ней не приставал, хотя многие мимоходом бросали в