Шрифт:
Закладка:
По крайней мере, я надеюсь, что он сказал именно это. Я не мог понять ни слова из того, что слетало с его губ. Он мог с таким же успехом поносить мою внешность, мою семью и страну, откуда я родом. Когда он понизил голос, то, возможно, он проклинал тот факт, что я вообще родился и теперь дышу тем же воздухом, что и он.
Это не имеет значения. Мне нравится этот человек, который живет в маленькой деревушке на холмах и обслуживает паломников, которых он никогда раньше не встречал. Он нашел свое место в мире. Я восхищаюсь им за это.
Мэр хмурится и смотрит на часы, затем хлопает по перилам.
«Mira [22]». Он показывает на улицу.
Из-за угла выходят паломники. Он нашел более широкую аудиторию, которую сможет развлекать. Он смеется, кричит, пьет с нами вино, пока мы ужинаем в ресторане. Затем он по очереди пожимает нам руки и откланивается.
Раскаты грома отдаются эхом над крышами. Снова начинается дождь. Держа газеты над головами, мы бежим в приют. Пока паломники ложатся спать, я отдыхаю на диване в конторе и читаю. Окно открыто, и ветерок доносит запах земли. Фелипе сидит за столиком в углу и что-то пишет в блокноте. Его седые волосы зачесаны назад, мокрые после знаменитого горячего душа, за которым паломники стояли в очереди. Настольная лампа отбрасывает его тень на стену.
Через некоторое время он откидывается на спинку стула и зевает.
«Что ты читаешь?»
Я поднимаю книгу – подарок моей тети в аэропорту.
«Gita»[23].
«Учения моих предков», – сказала она, сунув ее мне в руки у линии безопасности, а затем заставила меня поклясться, что я прочитаю ее. Мой приезд в Индию доказал ей, что, независимо от того, что я чувствовал, если я дал обещание, я его сдержу.
«Интересно. Расскажешь немного?»
Название: «Заключительные откровения абсолютной истины».
«Все эти действия следует совершать,
отказываясь от привязанности к плодам своих действий».
«Не испытывая отвращения к неприятной работе
и не привязываясь к приятной,
отрекающийся разумен и свободен
от всех сомнений».
Он постукивает по своему блокноту, на мгновение задумывается.
«Хороший совет для похода по Камино».
Я представляю себе, как тетя, услышав это, говорит: «Еще бы. Наш народ изобрел паломничество». Меня это смешит.
«И для твоего поиска».
«Моего поиска?»
«Прошлой ночью – то, что ты сказал этому французу, – насчет выбора, который ты хочешь сделать в отношении карьеры».
Теперь я припоминаю, как внимательно он слушал наш с Лоиком разговор за ужином. Тот спрашивал, почему я больше не хочу быть врачом, и мне удалось уклониться от ответа, сказав, что я просто не уверен, что это мне подходит.
«Ах, это? Ничего особенного, просто пытаюсь во всем разобраться».
Он качает головой: «Нет, нет. Это самое важное решение».
«Надо думать».
«Когда я начинал получать образование, я изучал физику. Но потом я бросил физику, поступил в школу менеджмента в Штатах и присоединился к бизнесу моего отца, – он вздыхает. – Возможности. Надо внимательно их изучать, чтобы понять, куда они ведут».
За окном холмы озаряются быстрыми белыми вспышками. Секундой позже все оконные стекла дребезжат.
«Я преуспел, – продолжает он, – у меня прибыльный бизнес, хорошая семья, комфортная жизнь. Но чем дальше, тем больше я ненавижу свою работу. Я бы предпочел сидеть в кабинете и мечтать об атомах».
Он подходит к другому окну, открывает его и вглядывается в ночную тьму. От сквозняка становится хорошо, и я заканчиваю читать последнюю главу. Когда он возвращается, то придвигает стул поближе и садится, наклоняясь ко мне.
«Дай-ка я тебе кое-что расскажу. Доктор Ричард Фейнман приехал читать лекцию в мой университет. Это было, когда я еще занимался физикой. Это был очень известный американский ученый. Для меня было честью учиться у него, – в его голосе звучит волнение. – Доктор Фейнман был самым любопытным человеком, которого я когда-либо встречал. Он всегда спрашивал себя: “А что, если сделать так?” “Что это значит?” “Почему, почему?” Для него задавать вопросы было все равно что дышать».
Он зевает, скрещивает руки на груди.
«Теперь я понимаю, что это был секрет доктора Фейнмана. Он выбрал для себя профессию, которая пришла к нему естественным путем. В конце концов, физика – это всего лишь постановка вопросов, – он пожимает плечами, затем улыбается. – Доктор Фейнман, должно быть, был счастливым человеком».
Однажды Сью навестила меня на работе в отделении неотложной помощи. С тех пор она начала настраивать меня на то, чтобы я поступил в медицинскую школу. Она сказала, что я был более естественным и расслабленным рядом с пациентами, чем где-либо еще. Ей бы понравилось то, что только что сказал Фелипе.
«Спасибо, что поделились этим, – говорю я. – Это было полезно для меня».
Он отразил удар.
«Знание – ничто, если не применять его на практике».
Потолок скрипит от звука чьих-то шагов наверху. Дождь становится громче. Он встает, собирает свои вещи. Я даю ему «Гиту». Книгами следует делиться, а не копить их впрок.
День второй
В 1961 году Советы взяли человека по имени Юрий Гагарин, посадили его в ракету «Восток» и запустили в космос. Вращаясь на ней вокруг Земли, он выглянул из своего иллюминатора и увидел проплывающие внизу континенты и покрытые облаками океаны. Он знал, где началось его путешествие и где оно закончится. При скорости семнадцать тысяч миль в час в консервной банке у него была перспектива.
Все, что я вижу, – это мокрое, скользкое, двухполосное шоссе, петляющее между гранитными утесами. Второй день на Камино я иду по краю дороги. С одной стороны – пшеничные поля колышутся на ветру. С другой стороны – клочья тумана скатываются со скал. Мимо проезжают большие грузовики, их шины забрызгивают мою накидку и брюки ниже колен. Красные маки на полях опадают, с их лепестков капает вода.
Я хочу добраться до какого-нибудь укрытия, обсохнуть, выпить чего-нибудь горячего, покончить с этим днем.
«Привет», – окликает кто-то запыхавшимся голосом. Это Розанджела, одетая в накидку.
