Ответ простой. Всё зависит от того, насколько группа понимает друг друга.

И сказать, что мой отряд работал слаженно, было нельзя. Я без особых сложностей уходил от ударов, потому что знал, как именно противники будут действовать. Сам же старался атаковать непредсказуемо — так, как это бы сделала тварь из тумана.

Та, к слову, атаковала бы для начала слабые зоны группы, так как инстинктивно ощущала бы над ними превосходство.

Впрочем, я так и поступил. Перехватил руку Алисы, дёрнул ту на себя и пробил коленом ей под дых, увёл в сторону и заставил корни дерева скрутить её.

Почему дерево слушалось? Всё просто, по структуре оно является абсолютно таким же организмом, как и всё живое. И если вода — чистая форма энергии — снабжала дерево, то это значило, что оно способно поддаваться управлению.

И если раньше у меня возникали проблемы с подчинением чего-то кроме воды, то сейчас прогресс был налицо.

Второй противник, который сделал попытку атаковать со спины, наткнулся на ледяную пластину. Ударил по ней и не успел нанести второй удар, как я лишил опору из-под его ног подсечкой.

— Хватит, — дал я команду, и остальная троица перестала атаковать.

В нашем вечернем спарринге не было победителя. Как только двое солдат были нейтрализованы, я прекратил бой, пояснив, что дальше биться нет никакого смысла. Ошибка их была в том, что они позволили двум своим соратникам выйти из сражения, посчитали, что лучше спасти свой зад, а не прикрывать других. И это привело к тому, что отряд их сократился практически вдвое.

— Втроём вы мне ничего не сделаете, — подытожил я, помогая подняться поверженным. — Команда на то и команда, что каждый в ней имеет свою ценность. Потеряли кого-либо одного, и вы уже уязвимы.

Впрочем, отчитывал я их чуть ли не всю ночь. А после приказал сделать по тридцать отжиманий и вернуться в казарму.

— И да, — одёрнул я уставших ребят. — Завтра в это же время в этом же месте. Будем биться до тех пор, пока вы не поймёте посыл моих слов.

Все разом кивнули, развернулись — и зашагали дальше.

* * *

Такой ритм жизни протянулся на месяцы вперёд.

С одной стороны, ежедневные тренировки с отрядом восполняли все недостатки в моей подготовке, но с другой… вместе с этим превратили мою жизнь в одну сплошную тренировку.

Раньше я жаловался, что практики мне не хватает. Хорошо, что вселенная меня услышала и создала такие условия, где такой мысли не возникнет. Но насколько я был готов к таким нагрузкам? Было непривычно осознавать себя не самым выносливым и талантливым, а заурядной посредственностью. Притом это касалось не только выносливости, но и общего моего физического состояния. Каждый новый день группа неодарённых отыскивала во мне всё больше слабых мест, работала более слаженно и буквально вынуждала закрывать пробелы дополнительными нагрузками.

Неприятно, но отрезвляет. Если убрать шелуху, то для меня это лишь означает, что придётся рвать жилы, чтобы держать планку, не отставать, а в конечном итоге вернуться живым из зон аномалий.

Притом я наконец смог понять одно из самых явных преимуществ неодарённых. Они не полагаются на свою силу, создают интересные способы для атаки, от которых всё сложнее уклониться. Думают головой, словом. К тому же, раны их заживают медленно, поэтому и на рожон не лезут.

Что касаемо прогулки с госпожой Трубецкой. Да, я пару раз прогулялся с ней, но сил хватало лишь на несколько минут. Мы даже толком и поговорить не успевали, лишь бросались парой фраз и расходились.

Но было то, на что я всё ещё тратил время. А именно, библиотека. Несмотря на мою хроническую усталость Николай Васильев не собирался отдыхать. Я редко заходил в библиотеку, но каждый раз замечал, как парень уже был там и разбирал книги. Сказать честно, после пары недель работы в библиотеке он был прощён. Я больше не держал на него зла. Вот только что-то его переклинило, и он решил перелопатить ещё больше источников, чтобы выказать свою полезность.

— Ты уже больше полутора месяцев рыщешь по полкам, — недовольно пробурчал я в очередной раз, когда заходил в помещение. — Что ж тебе на заднице не сидится?

— Доброе утро, командир! — парень спрыгнул с лестницы и подбежал ко мне. — Важная информация за этим столом. Можете начинать изучение.

— Я пришёл за другим, Коль, — выдавил я уставшим голосом, присаживаясь за стол. — До нашего Дозора осталось меньше недели, поэтому давай-ка ты соберёшь весь свой отряд и притащишь его ко мне. Сейчас.

— Хорошо, командир. Сделаю!

После моей просьбы парень выбежал из библиотеки. А через полчаса прибыл со всем составом моих бойцов. Наша финальная подготовка к отправке в зоны аномалий подошла к своему логическому завершению именно в библиотеке. Я обозначил, что тренировки с этого дня завершены, а прогрессом ребят я вполне доволен. Причиной было то, что я хотел набраться сил, так как сам не успевал оглядываться, когда один день заменялся другим — настолько затянут был в процесс.

Когда ребята поблагодарили за тренировки, я дал приказ всем разойтись. Остался один в библиотеке и неторопливо начал читать.

Однако… не прошло и часа, как в библиотеку вошёл младший офицер.

— Константин Шагайн, добрый день. В город прибыл начальник тайной канцелярии Московского района, Сергей Евгеньевич Болконский. Он просил передать, что будет ожидать вас на набережной реки Северная Дания.

Был ли я удивлён визиту отца Марьи Болконской? Определённо, нет. Я сам отправил ему весточку, когда понял, что на носу мой Дозор. Даже приятно, что он прибыл так быстро.

Я кивнул офицеру, поднимаясь на ноги. Вышел из библиотеки и направился к месту назначения. Когда водитель остановился, я вышел из машины и оглянулся по сторонам. Сергей Болконский сидел на лавочке с трубкой во рту, а выглядел так, словно недавно принимал участие в нуарах.

Присаживаюсь рядом, стараюсь не смотреть на мужчину.

— Шляпа и плащ? Господин Болконский, когда я просил о том, чтобы никто не узнал о нашей встрече, я имел в виду что-то более… простое, что ли.

— Шагайн, ты пользуешься моей добротой в который раз, — покачал он головой. — Ради тебя я прибыл за несколько тысяч километров от Московии, а ты ещё и не доволен. Что за срочная информация, о которой знать должен только я? И не дай Бог это меня не заинтересует…

— Разочарованы вы точно не будете, — усмехнулся я, оглядываясь по сторонам и протягивая небольшой конверт Болконскому. — Речь пойдёт о том нападении на гражданский поезд, которое произошло чуть меньше двух месяцев назад.

Болконский взял конверт, распечатал его и изучил два фотопортрета.

— Хорошо рисуешь. Кто эти люди? — спросил он.

— Одни из виновников того жуткого происшествия, — отозвался я. — Выступили в роли моих попутчиков, а после нападения тварей на поезд решили под шум устроить на меня охоту. Вся эта история с поездом не имеет никакого отношения к несчастному случаю. Это превосходно организованное покушение, в которой целью было убить меня.

Болконский замер на секунду, посмотрел на меня глазами, полными ярости.

— Ты решил об этом сказать спустя столько времени, Шагайн? — вспылил он. — В документах ты говорил, что никого там не было!

— Знаю, мне не нужны были проблемы, у меня учёба и Дозор, — вздохнул я. — К тому же, мне было важно, чтобы дело зашло в тупик. Будет проще свести всё на то, что вам лично поручили заниматься убийством полусотни людей. Вам больше известно о моей смерти и вам будет проще сложить два плюс два и понять, что убийство Марка Громова и атака в поезде связаны.

— Почему ты не сказал об этом жандармам?

— Да потому, что только один человек мог такое провернуть, — отозвался я с раздражением. — И его фамилия Громов. Скажи я об этом жандармам, чего бы я добился? В лучшем случае меня бы повели в суд, а когда в последний раз простолюдин выигрывал суды у Княжеского рода?

— Никогда. Это бессмысленно.

— Вот и я о том же, — кивнул я спокойно. — Более того, я боюсь за людей, которые сейчас живут в Московии без меня. Екатерина — безродная девушка — ждёт от меня дитя. И родит, по моим подсчётам, через шесть-семь месяцев.

— Думаешь, если Громовы узнают, что ты копаешь под них, тут же решат ударить по безродным?

— Да, — согласился я. — Предполагаю, что это возможно и очень легко. Учитывая то, что я приобрёл им целый район, а это стоит немалых денег. И дураку