же русским принадлежат, кроме владений в самом Иерусалиме, монастырь на Елеонской горе, знаменитый монастырь в Айн-Кареме (древняя Монтана или Горнее, как ее называют русские), Гефсимания, т.е. часть того древнего оливкового сада, в котором произошли трагические события в связи с арестом Христа и его последнего моления о Чаше. В Хевроне русским принадлежит дуб и собор, в Яффе церковь, странноприимный дом, апельсиновый сад и гробница св. Тавифы, о жизни и смерти которой рассказано в Деяниях апостольских. Можно понять то волнение, с каким приобретено было напр., поле, с которым связано предание, что именно на нем пасли овец пастухи, когда к ним явились с радостной вестью ангелы! Но это еще не все. Еще принадлежит русским поместье на Иерихоне, где разводится теперь банановая плантация, земля в Вифании, церковь и драгоценное, на вес золота, место на горе Кармил в Хайфе, дом в арабском квартале Тивериады и Магдала — поместье на берегу Тивериадского озера с минеральными ключами, которые по своим качествам можно сравнить с источниками Нарзана, Ессентуков. Русским же принадлежит церковь и интереснейшие раскопки у гроба Господня. Кажется, это все. Собрать все эти сокровища стоило не малых трудов. Чтобы показать, как было трудно приобретать у фанатичных арабов участки земли и строить на них церкви, можно привести случай с хевронской церковью. Строили ее, как частный дом. Когда арабы догадались, что строится церковь и отказались работать, наняли итальянцев. В конце концов, церковь все-таки построили. Освятили ее совсем недавно, в двадцать пятом году. Патриарху Дамиану, присутствовавшему на освящении, предложена была библейская трапеза, та самая, которую предложил трем странникам Авраам: хлеб, теленок, масло и молоко.

Как живут русские в Иерусалиме? Эмигрантов мало, несколько человек и они кое-как устроены, работают, кто шофером, кто ночным сторожем, кто кем. Монахов человек тридцать. Они живут при миссии или исполняют различные обязанности при русских владениях. Значительно больше монахинь и «матушек» — тех богомолок, что застряли здесь во время войны. Многие из них работают, служат нянями у англичан, как-то изворачиваются. Многие живут при подворьях в Айн-Кареме, получают небольшую помощь.

Живут они так, как будто бы ничего на свете не случилось, как будто бы не было ни революции, ни войны. Огромное впечатление произвело на них посещение негусом русского монастыря на Елеонской горе.

— А у нас, батюшка, черный царь был. Ей-богу! Черный пречерный! Из этих, как их, эфиопов...

В русской миссии, где имеет свое пребывание митрополит Анастасий, еще витают восьмидесятые годы. Белоснежные, сводчатые, вымощенные розовым камнем монастырские коридоры увешаны портретами царей и усыпанных звездами иерархов и уставлены фикусами. На черно-синей картине изображен Афон и русские рангоутные фрегаты. Пахнет ладаном. В домовой церкви слышится пение сильных мужских голосов. Потом черные фигуры расходятся по коридорам, по своим кельям, а в положенное время собираются в трапезной, где много молятся, но мало и скудно, по монастырски едят. Похлебка и овощи. Изредка рыба. За трапезой чтение житий святых и мучеников с теми странными именами, какими уже никто больше не называет новорожденных: мученик Дула или мученица Акилина.

В покоях у митрополита плюшевая мебель восьмидесятых годов и та старомодная вежливость и изысканная речь, какая сохранилась только на архиерейских подворьях, да в монастырях, с этими «изволите вы» и «угодно вам», которых мы уже не употребляем в нашем житейском, растрепанном языке. Митрополит в совершенстве владеет английским языком, много читает, следит за литературой и с заезжим писателем пожелал говорить на литературные темы. На столе у него лежит последняя книга Мортона о Св. Земле. Среди представителей английских властей авторитет его стоит на большой высоте. На всех официальных приемах, когда верховный комиссар принимает представителей различных культов, митрополит на полноправном основании представляет русскую религиозную общину. По воскресеньям, после обедни в соборе св. Троицы, митрополит по обыкновению устраивает чай для прихожан, по-русски, с лимоном и вареньем.

Интересно, что среди здешних монахов есть один англичанин, священник англиканской церкви, перешедший в православие и нашедший убежище в русском монастыре. У него типичное англо-саксонское лицо, рыжая борода, но какие-то совсем «русские» добрые глаза. Каждая душа ищет спасения своими путями. Эта английская, мятущаяся душа нашла тихий приют под сводами русского монастыря.

Работы в миссии много. О. Антоний, начальник миссии, и другие монахи суетятся с утра до ночи. У каждого свое послушание, кто ризничий, кто эконом. Среди монахов много стариков, которым уже нужен покой, работа ложится на плечи молодых, а молодых мало. Между прочим, существует при миссии журнал «Святая Земля». Русские юноши из Прикарпатской Руси набирают его в маленькой типографии под руководством редактора о. Филиппа. В журнале статьи о Палестине, об археологических находках, о христианской старине или по вопросам догматики. А колокол домовой церкви уже снова звонит, и снова в коридоре пахнет ладаном и слышится пение канонов и стихир. Это уголок старой России, с ее молитвами, колокольным звоном и церковно-славянским шрифтом. Иной эта тихая, размеренная жизнь не может быть здесь даже в тридцать шестом году.

На Елеонской горе

Когда выходишь через «Львиные ворота» из стен старого города, такое впечатление, что попадаешь в «пещь огненную», так все залито вокруг солнцем, так зноен воздух и горяча каменистая земля. В старом городе — узкие улицы, теснота, арки, своды, стены арабских и турецких домов и фасады христианских монастырей. Камня на камне не осталось после землетрясений, войн и разрушений от того города, в котором кипела древняя и страстная иудейская жизнь, где кричали жертвенные животные, куда приходил иногда с толпой бедно одетых учеников Христос, ничего не осталось, хоть и восстановлена шаг за шагом в свете евангельских преданий Его жизнь, вплоть до тех петухов, что разводят у церкви св. Анны «белые отцы», на месте, где в одну страшную и прохладную ночь, среди всеобщего волнения и суматохи, вдруг пропел петух, когда малодушный апостол грелся у костра и всячески скрывал от служанки свой галилейский акцент. А когда выходишь за ворота, во всей своей убедительной подлинности открывается перед вами древний пейзаж, которому тысячи лет. Ведь такой же каменистой впадиной лежала тогда Кедронская долина, и так же поднималась на востоке Елеонская гора в серебристых оливах, так же белели под солнцем надгробные камни Иосафатовой долины, где кости миллионов иудеев ждут в земле трубных звуков Страшного суда.

Сразу же за воротами стоит скромная церковь с широкой аркой входа, которая покоится на четырех хрупких, изящных колонках, ушедших в землю, в подлинные камни Иерусалима. Эту церковь построила