– Конечно, – говорит он себе под нос. – Простите. Я хочу того, что лучше для Имоджен.

– В извинениях нет необходимости, – по-доброму говорит врач. – Я на самом деле хочу помочь вам обоим, и есть много, на самом деле много вещей, которые мы можем попробовать сделать. Год кажется очень долгим сроком, но даже для абсолютно здоровых пар, без подобных осложнений, считается нормальным беременеть только по прошествии этого срока. Если почувствуете какие-то изменения, начнут мучить боли или появится сильное кровотечение, пожалуйста, сразу же приходите, и мы проведем новые обследования. А пока… – Он отрывает листок от стопки склеенных между собой по верху специальным клеем одинаковых листков на письменном столе. – Вот тут перечислены сайты в интернете, которые могут помочь вам понять, что с вами происходит. Если есть вопросы, задавайте.

Мы благодарим его и молча уходим. Я знаю, что мне следует быть благодарной за хоть какое-то объяснение случившегося, но я могу думать только о том, как я чудовищно ошибалась. Элли никак не может быть виновата в заболевании, которое у меня развилось до того, как мы с ней впервые встретились. Я чувствую себя в унизительном положении, стыд сжигает меня изнутри. Я ведь сказала Пэмми, я заявила гребаной Саре Джефферсон, что потеряла ребенка из-за Элли. Я нисколько не лучше тех людей, на которых я сама кричала всего несколько дней назад, которым я говорила, что им должно быть стыдно. Стыдиться нужно мне самой. И я стыжусь.

А если Элли не виновата в гибели моего ребенка, то вся моя злость на девочку, мой страх и недоверие были направлены не туда. И поэтому у меня остается один вопрос обо всем том, что случилось после моего переезда сюда, – что, черт побери, происходит в Гонте?

Глава 91

Имоджен

Дом Харперов больше и лучше, чем тот, в котором живут Элли и Джефферсоны. Очевидно, что их привлекла сельская местность: дом стоит в стороне от проторенных дорог, в конце длинного петляющего переулка, и я чуть не пропустила поворот. Сердце начинает учащенно биться у меня в груди только при мысли о том, какой прием меня здесь ждет. После единственной встречи с Маделиной Харпер я почти уверена, что меня не пригласят в дом, чтобы выпить горячего шоколада. Но все равно мне требуются ответы, и я вполне могу получить хоть какие-то, только если она сразу же не позвонит в полицию, увидев меня на пороге.

Я поднимаюсь на крыльцо, какое-то время собираюсь с силами, затем звоню в звонок. Через несколько минут я слышу, как ключ поворачивается в замке, дверь распахивается.

– Да?

Маделина Харпер могла бы быть привлекательной женщиной, если бы не выражение лица – она выглядит так, словно жует осу. Я все знаю про таких женщин, а Пэмми называет их лица «мордами отдыхающих сук». Такие женщины просто не могут не выглядеть несчастными, даже когда нейтрально относятся к происходящему.

– Меня зовут Имоджен Рид. Мы когда-то виделись с вами и недолго общались на главной улице, когда ваша дочь упала перед нашей машиной.

Судя по изменившемуся на мгновение выражению лица, Маделина меня узнала.

– Наоми говорила мне, что вы работаете в ее школе, – сообщает она.

Пока все идет неплохо – она не держит в руке мобильный телефон, чтобы вызвать полицию.

– Да, я работаю с Элли Аткинсон. Я хотела узнать, могу ли я поговорить с Наоми, если она дома?

– Что бы та девчонка ни сказала, это все вранье. Вы знаете, что она набросилась на Наоми в школе? В школе говорят, что у них нет никаких доказательств, указывающих на нее, но Наоми говорит, что она, и для меня этого достаточно. Ее нужно посадить под замок!

– Именно поэтому я здесь и нахожусь, – быстро объясняю я. – В школе произошло несколько инцидентов, в которых, как я считаю, могла участвовать Элли. Я хотела выяснить, что про это известно Наоми – про участие Элли.

Я знаю, что стоит мне только упомянуть, что руки Наоми могут тоже быть запачканы – и у меня перед носом захлопнут дверь. Судя по виду Маделины, она пытается решить, могу ли я представлять какую-либо угрозу ее драгоценной дочери. До того, как она успевает сказать мне, чтобы валила прочь, из коридора у нее за спиной слышится голос:

– Мама, впусти ее, я с ней поговорю.

На лице Маделины отражается неуверенность, затем она бросает взгляд на дочь, та кивает. Маделина широко раскрывает дверь и вздыхает.

– Я не хочу никаких проблем, – предупреждает она, когда я прохожу мимо нее в коридор. – Я знаю, что вы в школе все время защищаете эту девчонку, но если я услышу, что вы расстроили мою Наоми…

Она не заканчивает предложение, но я ее прекрасно понимаю. Я киваю, и она жестом предлагает мне пройти в кухню.

Наоми совсем не похожа на ту привлекательную, уверенную в себе девушку, которую я в свой первый день в городе видела вместе с Элли. Длинных волос больше нет, их сменила короткая стрижка, которая, как кажется, ей совершенно не идет. Она усаживается и застенчиво теребит остатки своих волос. Я опускаюсь на стул напротив нее, хотя мне и не предлагали.

– Что вы хотите знать? – спрашивает она без каких-либо вступлений.

Я откашливаюсь и стараюсь, чтобы моя нервозность не звучала в голосе.

– Я знаю, что вы с Элли не всегда ладили. Я пришла не для того, чтобы свалить на кого-то вину или показывать пальцем. Я просто хочу узнать, как все началось.

– Она толкнула Наоми под вашу машину, – заявляет Маделина до того, как ее дочь успевает произнести хоть слово. – Наоми была в таком ужасном состоянии, что не сказала полицейскому…

– Мама, можешь оставить нас вдвоем? – перебивает Наоми. – Пожалуйста. Я сама хочу поговорить с Имоджен.

Если такое вообще возможно, Маделина в еще большей степени выглядит так, словно вступила в какое-то дерьмо, но резко кивает.

– Я буду в гостиной, если понадоблюсь. – Она разворачивается, чтобы уйти, но перед этим бросает на меня взгляд – предупреждает меня.

– Элли не толкала меня под вашу машину. Я на самом деле оступилась, – тихо говорит Наоми. – Я тогда была в недоумении – она что-то бормотала себе под нос и выглядела очень странно. Я думала, что она пытается меня околдовать – наложить какое-то заклятие. Я попятилась, чтобы уйти от нее подальше, и у меня соскользнула нога.

Наконец-то. Я знала, что именно это и видела в тот день.

– Почему ты решила, что она хочет наложить на тебя заклятие? Это очень странное предположение, да еще и