– Точнее, к его крови – и может передаваться только от отца к сыну, от матери к дочери. – Норман, кажется, даже не заметил. – Но даже если предположить, что триггером для создания очага послужил человек – бокор, колдун, друид, не важно, – то для создания зоны критической аномалии он должен был обладать силой настолько незаурядной… Невероятной силой. Такой, что непременно остался бы в истории. В летописях, в легендах, хоть где-нибудь…

– Святой Патрик? – пошутил Кэл.

– Хорошо, допустим. – Норман отнесся к этому варианту со всей серьезностью. – Тогда должна быть фактологическая информация, связывающая святого Патрика с Глеадой, и еще…

– Норман, друг, я пошутил.

– Нет, подожди…

Голоса отдалились: Норман поспешил за Доу и Кэлом, продолжая что-то им доказывать. Джемме же приходилось держаться Блайта, который с трудом преодолевал крутой подъем. Несмотря на это, парень, видимо, решил потратить воздух из легких еще и на разговоры:

– Миз Роген?

Джемма уперлась ногой в землю, держа баланс, и обернулась на него. Блайт взбирался наверх следом за ней. Между ними было меньше шага – и тем не менее это не помешало в прошлый раз ему исчезнуть. Впрочем, сейчас Джемме было почти все равно. Если лес захочет их покошмарить – ему ничего не помешает.

Уцепившись за очередной высокий корень, Блайт остановился и, убрав мешающиеся волосы с лица, спросил довольно неожиданное:

– Что-то не так?

Глядя на его раздражающе красивое лицо, Джемма почувствовала, как начинает беситься. Что ему еще нужно?

– Помимо всего, что здесь не так? Конкретнее, граф Блайткула.

– Вы… – Он слегка сощурился, глядя на нее. – Вы за весь путь ни слова не сказали.

Джемма уставилась на него, раздраженная еще больше оттого, что Блайт вообще посмел ее… анализировать? Наблюдать за ней? Надо же, вокруг собрались сплошные ее психотерапевты!

– А тебе что, хочется со мной поболтать? – Она схватила его за предплечье и грубо втащила наверх. – Двигай давай, живо.

Джемма погнала мальчишку вперед, толкая в спину пистолетом, просто чтобы он понервничал и больше не лез с вопросами. Прежде чем подняться на вершину холма, она обернулась, оглядывая лес. Ублюдок смотрел на нее в ответ, тихий и пустой. Ни следа присутствия таинственной твари, ни шепотка, ни движения.

Наверху, сделав небольшую остановку, их с Блайтом ждали остальные. Когда Джемма взобралась, они говорили о туристах, о которых она, если честно, уже успела забыть.

– Их могла преследовать… та тварь? – с сомнением спросил Норман, закручивая бутылку, из которой только что пил.

Кэл вздохнул, выдавая в воздух облачко пара.

– Тогда поверх их следов остались бы чужие. В лагере стоял бы беспорядок, следы паники. Нет, не похоже. Но, я думаю, дело могло быть так…

Они снова двинулись вперед, на этот раз вдоль верхушки холма.

– Кто-то из деревенских пришел к лагерю и, угрожая, погнал их в деревню. Возможно, где-то здесь какая-то часть пленных попыталась сбежать – и их следы привели нас к реке.

Джемма схватилась за ствол подвернувшегося дерева, когда ее нога неосторожно скользнула по корню, припорошенному снегом. Мрачно посмотрела вниз, куда были все шансы рухнуть: земля по левую руку уходила в наклон градусов на сорок и вела глубоко в овраг.

Джемма еще пару раз споткнулась и даже подхватила чуть не улетевшего носом в землю Блайта. Тот вместо благодарности кивнул. И каким манерам их в этой Ирландии вообще учат?

– …Зачем им давать нам столько простора для действий? В чем смысл? Почему бы просто не переубивать нас, как только мы пришли?

Норман сегодня много говорил. Даже больше, чем в деревне, и Джемма подозревала, что это связано с лесом: Норман много говорил, потому что нервничал.

– Значит, мы нужны им для чего-то другого, – предположил Кэл, с хрустом прорываясь сквозь ветки под ногами.

Норман пытался продвигаться так же эффективно, только чуть не споткнулся, если бы не Доу, ловко ухвативший его за локоть.

– Спасибо… – пробормотал Норман. – Но, послушай. Значит, у них должна быть постоянная засада у места лагеря, иначе как им удалось подловить туристов, двигающихся по маршруту, в нужный момент? И, боже, как контролировать такую большую толпу?

– Ну, чтобы заставить группу подчиняться, твоей кочерги точно будет мало. Нужен весомый рычаг. – Кэл рассуждал вполне буднично. – Что-то, что окажет психологическое давление: угроза, которая заставит остальных в страхе подчиниться. Из вариантов, ну, скорее всего, огнестрел. Как думаете, у бабули есть ружье?

– Не знаю насчет ружья, – сердито пробухтел Норман, – но я уже не в первый раз повторяю: у нее как минимум есть имя, и…

И в следующий момент кочерга, которой он хотел упереться в землю, провалилась сквозь груду ветвей – и, потеряв равновесие, он кубарем покатился вниз между деревьев.

Джемма мгновенно сорвалась вслед за ним.

Быстрее всех внизу получилось оказаться у Доу, но на самом дне оврага он замер как вкопанный, и Джемма едва не налетела на его спину.

Спустя мгновение она замерла тоже.

Норман лежал, раскинувшись на свежем снегу, ярко-красном, словно разлившаяся краска. Слишком красном – таком насыщенном, что резало глаза. В цветах приглушенной ирландской сепии этот красный был неестественным и пронзительным. Но не только кровь застилала снег: смешанная с ней, растворяющая ее, здесь была пролита чернота.

В голове защемило.

Она была везде – под Норманом, на снегу, пачкала его волосы, заливала снег, тонкой пленкой покрывала кровавые пятна, смешивалась с ручейками крови; везде, везде, везде. Такая черная, что поглощала свет – поглощала всё.

Что-то ударило ее по лицу; холодное, мокрое. «Да, – подумала Джемма, – дождь. Конечно. Здесь должен идти дождь».

Мир вокруг выцвел в черно-белое, оставив только красно-черное озеро в сердцевине.

Тишина вернулась, стократ отплатив им за минуты мнимой безопасности. Звенела над ними, будто смеясь, и этот смех терзал перепонки.

Выныривая из ниоткуда, вернулся ночной ужас.

Первобытный, далекий, доставшийся ей от предков: он превращал корни в змей, вьющихся сквозь кровавые реки, заставлял шевелиться черные, грязные пальцы. Он с хрипом дышал там, в красном снегу. Он сгущал небо, делая ночь длинной, а день коротким, и выпускал ночами своих чудовищ. Он сплетал пути и терял дороги, он заманивал в темную глубь скалистой пещеры, он прятался во тьме и ненавидел свет. Он ползал в крови, дышал в ней, извивался. Он шептал на ухо: «Когда заходит яркое солнце…» – и шепот его был похож на звук ветра, скребущегося в темную зимнюю ночь. Он обещал знакомым голосом: «Когда оно уже не освещает землю…»

Роген.

Он расползся кровью по склонам, и был он ярко-красным, и бурым, и черным, и ледяным. Лежащий в океане красной черноты Норман улыбался; щель бездны прорезала его лицо; он приветствовал ее. Пальцы Джеммы заледенели и сжались, а он засипел, сначала голосом Мэйси, а затем хриплым, нечеловеческим: «И тогда путник в ночи… Путник…»

Со склонов оврага кровь смотрела на нее тысячью пустых глазниц. Джемма не могла пошевелиться от страха.

Роген!

«Сияй, маленькая звездочка…»

Роген!

Неожиданно заскрипела приоткрытая дверь – и захлопнулась с деревянным скрежетом. Рука с длинными пальцами белела на светлой поверхности двери.

Джемма задохнулась вдохом. Чернота забурлила вокруг, гневная, восставшая. В ярости!

А потом знакомый голос шепнул «Смотри!» на ухо изнутри – и невидимая сила швырнула Джемму вперед, отталкивая Доу.

Норман дышал. Мир снова вернул себе цвета.

Джемма рухнула на колени прямо в кровавый снег, а секунду спустя напротив нее припал к земле Кэл; обхватил шею Нормана рукой и нащупал пульс. Джемма принялась осматривать голову – шапка слетела, все волосы свалялись в крови, и ей было нужно, необходимо узнать, как он мог потерять столько… боже, ее же слишком много для… как такое вообще…

– Это не его кровь, – хрипло сказал Доу, опускаясь рядом. Словно подслушал ее мысли. – Она свежая, но ее слишком много. – Никакой раны на голове не было. Доу повторил: – Это. Не его. Кровь.

– Хрш б н моя, – испугав их, просипел Норман, не открывая глаз, и неожиданно вдохнул так глубоко, что захрипел: – Я… Кх… Кха… Черт…

Они тут же