острым, словно сильно обезвоженным. – А вы… видели.

Но и ты тоже видел, верно?

– Дверь, в которую оно стучится, – призналась Джемма ему в ответ. – Это никогда не была комната Винсента.

В его комнате никогда не существовало этой двери. Она пришла вслед за Джеммой из других воспоминаний, тех, которые она, как и Купер, спрятала там, где никто не должен их обнаружить.

Купер кивнул:

– Это ее комната.

Да. Это всегда была ее комната. Только она никогда не звала Джемму с той стороны – и именно поэтому Джемма знала, что на самом деле ее там не было. За той дверью должна стоять тишина: жуткая, страшная, та, которая означала, что Джемма опоздала. И это Джемма ломилась в ту дверь, оставляя синяки на плечах. Это она стучала. Это она звала.

– Кэл не знает, – сказала Джемма сухим и ломким голосом. – Он не знает, и я…

Она с удивлением поняла, что не может договорить. «И я не хочу, чтобы он знал».

Но ей и не нужно договаривать. Купер уже был здесь. В ее голове. Смотрел на нее своими идиотскими прозрачными глазами, видел каждое непроизнесенное признание.

Поэтому вы не сказали ему о снах.

Поэтому я не сказала ему о снах.

– Может, – ответил Купер, – может, это и к лучшему. Когда они знают, они всегда… – он сглотнул и опустил взгляд, – …всегда стараются нас защитить. И в итоге…

Ему тоже не надо было договаривать. «И в итоге всегда оказываются в опасности».

Купер прикрыл глаза, безмолвно соглашаясь.

Она глубоко вдохнула, загоняя все это – все то, чего не могла сказать, все то, чего не хотела говорить, – в легкие, и до боли наполнила их. А затем длинно выдохнула, выпуская все это наружу. Старый дурацкий способ. Мама научила.

Джемма уверенным шагом пересекла круг света около костра, а затем опустилась у ног Купера на корточки. Их лица теперь находились на одном уровне, и Джемма обхватила его лицо – так же, как он обхватил ее в голубой комнате. Может быть, у них новая традиция. Было бы так же прикольно, как и неуместно. В их случае.

Впрочем, когда Купер послушно открыл глаза, в ее мыслях не осталось ни единой шутливой нотки.

– Я спасу его, – сказала она.

Да, они всегда оказываются в опасности. Но им не всегда обязательно умирать. Я спасу Брайана, повторила она, глядя Куперу в глаза, для тебя.

– Не надо давать обещаний, которых не сможете выполнить. – Купер почему-то снова испугался, сжав ее руки на своем лице. – Не здесь. Не сейчас. И…

– Я найду его, – перебила Джемма. – Вытащу отсюда. Для этого я и приехала. Но для этого ты должен ответить мне еще на один вопрос.

Я не могу.

Я знаю. Этого и не требуется.

– Кто там, за этой дверью, Теодор?

Нельзя! Если я отвечу, он…

Куперу не нужно было договаривать. Джемма уже была здесь. В его голове.

– Кто за ней? – перебила она, зная, что на этот раз сможет получить ответ.

Он вцепился в ее ладони и выглядел так, словно она толкала его к пропасти.

И в его мыслях было всего лишь одно слово:

Бог.

Джемма проснулась резко.

Так бывает после кошмаров, когда на выдохе тебя вышвыривает в реальность: секундой назад ты был в аду, а сейчас смотришь в потолок, чувствуя, как взмокла под тобой подушка. Пытаясь прийти в себя, Джемма перевернулась на бок и слепо нашарила на кровати рядом с собой еще один спальный мешок, в котором кто-то спал. В комнате было темно и холодно. Проморгавшись, Джемма увидела, что все спят, – все, кроме Кэла, сидевшего спиной к двери. Он молча смотрел на Джемму, дожидаясь, когда она найдет его глазами, а затем шепотом спросил:

– Купер?

– Нет, – пробормотала Джемма на грани слышимости, – просто плохой сон. Это ведь, – она едва ощутимо похлопала по мешку, – не Доу?

Кэл, кажется, не поверил и только покачал головой. Но Джемма, перевернувшись на другой бок и натянув спальный мешок поглубже, не смогла бы сказать, соврала она или нет.

Сон, только что бывший ярким и отчетливым, распадался на части, переставая быть единым целым. Она пыталась сосредоточиться, но вслепую ловила только обрывки воспоминаний: стук из-за двери, руки на своем лице, свои руки – на чужом, серые отчаянные глаза, я ему не сказала… Он никогда не видел… Сосредоточившись на облезлом срубе перед собой, она насильно вытаскивала их на поверхность: но стоило схватить образ, как он тут же растворялся в забытьи. Джемма нашарила на груди медальон и сжала его.

Что-то не так… Что-то не так. Что-то не так!

А когда наступил следующий день, долина оказалась окрашена в серый.

– Вот тебе и доброе утро, – выстукивала зубами Джемма, не подготовленная к такому повороту событий.

Конечно, из-за накрывшего ее снега Слехт должна была выглядеть белой, но отсутствие солнца все превращало в унылый серый. Если бы не кромка чернеющего леса на возвышающихся вокруг холмах, тяжелое небо сливалось бы с землей в единую безрадостную палитру.

– Какая температура? – мрачно спросил Норман, стуча кроссовками по крыльцу.

– Градусов двадцать. Но влажно. – Джемма шмыгнула носом. – Так что считай ближе к двадцати двум. Доу разноется.

– Доу все слышит, – скрипучим тоном ответил Доу, толкая не менее скрипучую входную дверь.

Кэл, перекатывающийся с пяток на мыски чуть поодаль от дома, обернулся на их мрачное сборище. Сам он не улыбался. Джемма понимала почему.

Они не готовы к такому понижению температуры. Ни их одежда, ни их снаряжение не рассчитаны на это. За одну-единственную ночь Глеада надежно заперла их в деревне – теперь уйти в лес в случае опасности не получится.

«“И, пока мы будем блуждать в потемках, зима вступит в свои права. А начавшись, она уже никогда не закончится”. Черт бы тебя побрал, – подумала Джемма, разглядывая заснеженную улицу, – с твоими идиотскими предсказаниями».

Мойре они сказали, что идут прогуляться, но она почти не заметила их ухода, притихнув в кресле и уставившись куда-то за окно. Рассеянности, правда, в ее взгляде не было: она смотрела на заметенную улицу со встревоженным замешательством. Снегу был не рад никто.

Тем не менее снег не сбил их с курса. У них был план.

Сегодня им предстояло обойти всю низину: утром Джемма и Кэл сошлись на том, чтобы обезопасить периметр от того, что теперь, как они знали, обитало в этом лесу. На вооружение они взяли несколько примочек, которые должны были, в теории, работать здесь на магической основе, – печати Птаха, защищающие от многих видов хищной нечисти, амулеты с лидийскими рунами, из тех, что создают охранную энергетическую цепь, – и кое-что из радарной техники Кэла.

– Техника? Бесполезно, – попенял Доу, выныривая из шарфа. Шапка съедала даже взгляд: между ней и воротником торчали только нос и недовольно скривленные губы, обхватившие сигарету. – Как обычно, заставляете нас всех бесцельно тратить вре…

– На каком расстоянии будем копать? – жизнерадостно перебил его Норман.

Лопаты приметили в настежь открытом разваливающемся амбаре за домом; чьем – непонятно. Были бы и рады спросить, да не у кого. Две женщины торопливо забежали внутрь соседнего дома, когда они проходили мимо, а мужчина смотрел на них из-за забора так смурно, что и с вопросами лезть не хотелось. Так что, в общем-то, от воровства их никто не останавливал.

Когда они вышли из деревни, мир вокруг был огромен и тих. Подошвы хрустели по свежему снегу, от ночных завываний осталась только морозная тишина, воздух стоял крепкий и зимний. И от этого как будто особенно сильно ощущалось, что на протяжении десятков миль вокруг нет никакой жизни – в обычном, цивилизованном ее понимании. Только громада леса, обступившая их со всех сторон, и они, бредущие по скрипучей серой котловине внутри ветвистой ловушки.

Так Кэл и сказал, когда они только пришли сюда: «Посмотри, – ткнул пальцем, – эта низина зажата лесом и холмами, как яма-ловушка». Воспоминание об этом почему-то вспыхнуло именно сейчас, когда Кэл, в полном согласии с миром и с самим собой, насвистывал себе под нос какую-то мелодию. Джемма, отставая от остальных, – кроссовки забивались снегом, идти было холодно и мерзко – пыталась выскрести из воспоминаний остатки прошедшего сна.