Я сажусь и осторожно трясу Рива за плечо.

– Просыпайся.

Он открывает глаза и улыбается. Потом его лицо становится изумленным.

– Черт.

– Родители меня убьют. Я должна была быть дома в 2.

Я отодвигаюсь от него и начинаю искать сумочку. Она валяется на полу рядом с туфлями. Я проверяю телефон. 15 пропущенных звонков. И все из дома.

– О, нет.

Рив заводит грузовик и в один прием выезжает из леса на главную дорогу.

– Через шесть минут ты будешь дома. Мы скажем, что уснули. Все будет хорошо.

– Ты ничего не объяснишь, – говорю я ему. – Просто высадишь меня у дома и все. Я сама с ними поговорю.

Я смотрюсь в зеркало. Мои волосы в полном беспорядке. Я пытаюсь распутать пальцами свалявшиеся концы. Мне тревожно, и не только из-за родителей. Всякий раз, когда я вспоминаю про Мэри, у меня щемит в груди. Как мы вчера расстались с Ренни… какой кошмар!

Рив наклоняется и берет мою руку. Он сплетает свои пальцы с моими и говорит.

– Рен когда-нибудь это переживет. Я с ней поговорю. Не может же она вечно злиться.

Я хмыкаю.

– Ты вообще-то ее хорошо знаешь? Я уверена, что сможет.

– Но только не на меня. Мы так давно знаем друг друга, – уверенно говорит он.

– Хорошо, она простит тебя, но меня будет ненавидеть всю жизнь, – как только я это произношу, до меня доходит, что именно так оно и будет. Рив – просто парень, он никогда не был ее лучшим другом. Он не предавал ее, как я.

– Я не позволю ей тебя ненавидеть, Чоу, – говорит Рив, я начинаю улыбаться, но почти сразу же снова становлюсь серьезной.

– А Мэри. Мэри так расстроится.

– Кто такая Мэри? – спрашивает Рив.

– Она мой друг. – Мы уже въехали в мой квартал. Позже, если родители вообще выпустят меня когда-нибудь из дома, я расскажу ему. И о нашем с Кэт и Мэри плане мести, и об наркотиках на осеннем балу, и о том, как я старалась влюбить его в себя. Обо всем. Я знаю, что он не захочет слышать, но другого пути нет. Когда он поймет, как больно он ранил Мэри, он пойдет к ней и извинится. Он наверняка захочет все исправить.

Мы сворачиваем на мою улицу, и я вижу рядом с домом полицейскую машину. Господи! Родители объявили меня в розыск.

– Ого, – едва слышно произносит Рив и въезжает на нашу дорожку. – Ты точно не хочешь, чтобы я пошел с тобой? Давай свалим все на меня.

Но я уже открываю пассажирскую дверь.

– Езжай. Я тебе позже позвоню. – Я выскакиваю из грузовика и несусь к входной двери. Мне не нужно смотреть назад, я и так слышу, как отъезжает его машина.

Задыхаясь от волнения, я влетаю в дом. Папа топчется у камина, мама, обняв Надю, рыдает на диване. Рядом с ними сидит полицейский.

– Я так виновата, – начинаю я. – Я уснула…

Я умолкаю потому, что мама ахает, а папа смотрит на меня странным взглядом. Он подбегает ко мне, заключает меня в свои объятия, крепко прижимает к себе и сдавленно шепчет.

– Слава богу, что с тобой все в порядке. Слава богу. Мы думали… – Он даже не может закончить предложение.

– Что случилось? – спрашиваю я и смотрю через его плечо на маму и Надю. Они обе плачут. Она прижимает Надину голову к груди и гладит ее по спине.

– Лилия, – с трудом, сквозь рыдания говорит она и протягивает ко мне руки. Мне страшно. Мне еще никогда в жизни не было так страшно.

– Папочка? – Я отстраняюсь и смотрю ему в глаза. – Скажи, что случилось? Это бабушка?

Папа закрывает входную дверь и пытается отвести меня к дивану.

– Сначала сядь, солнышко.

Я мотаю головой.

– Нет. Скажи мне сейчас же.

Он кладет руки мне на плечи. В утреннем свете видно, какие глубокие у него морщины вокруг глаз. Он выглядит таким уставшим.

– Это Ренни.

Мое сердце ухает куда-то вниз. Нет. Нет, нет.

– Она попала в аварию, и мы думали, что ты была с ней в машине. Она погибла, Лили.

Я чувствую, что ноги меня больше не держат. Папа бросается, чтобы меня поднять, но не может. Я не могу двигаться. Этого не может быть. Это какой-то дурной сон. Ренни не могла погибнуть. Это невозможно.

Глава шестьдесят пятая. Мэри

На закате я просыпаюсь и вижу, что лежу, свернувшись калачиком на земле, а вокруг меня замерзшая трава, грязь и снег. Но я не чувствую холода. Я вообще ничего не чувствую. Я приподнимаю голову.

Что произошло?

Почему я все еще здесь?

Постепенно взгляд фокусируется. Мраморные плиты, сухие цветы, оплавленные свечи. Я на большом кладбище в центре острова.

Я подползаю ближе к надгробию, рядом с которым лежу.

Джеймсу Гленну Доновану, любимому супругу и отцу.

Я всхлипываю. Папочка. Он умер год назад. Я напрягаю мозг, чтобы вспомнить, когда в последний раз его видела. Это было еще до того, как я уехала на Джар Айленд. Я не помню этот день, не могу вспомнить его голос или то, как он проводил меня до парома. Как будто кто-то начисто стер мою память.

Я изо всех сил пытаюсь сдержать слезы и вдруг вижу это. Еще одно надгробие по соседству с папиной могилой. Оно выглядит совсем старым, как будто раньше было белым, а теперь посерело от времени.

Элизабет Мэри Донован Зейн, покойся с миром, моя малышка.

Я дотрагиваюсь до надписи пальцами. Элизабет. Я произношу это имя вслух. Так меня зовут.

В семье меня называли Мэри, ведь первое имя я получила в честь тети Бэтт… Но в школе все знали меня как Элизабет.

Элизабет Зейн.

Большая З..

Дрожащей рукой я тру камень, чтобы прочитать день моего рождения. Мне было 13, когда я…

Я поднимаюсь на ноги и иду с кладбища, не оставляя за собой следов, потом бегу что есть сил к моему дому.

Входная дверь открыта. Я вхожу в дом, поднимаюсь по лестнице и захожу в свою комнату. Здесь нет никаких коробок с вещами, которые я упаковала. Мой шкаф прикрыт простыней. На кровати нет белья. Я заглядываю в ванную. Шторка от душа куда-то исчезла, полотенца тоже. Я смотрю на душевую кабину, она вся в пыли. И это несмотря на то, что я принимала душ прямо перед приездом мамы.

Но я же ходила в школу. Я делала то, что делают