Черт. Нужен этот дурацкий пароль. Не могу вспомнить. Я написала его на бумажке и сунула в сумочку. Я напрягаю мозги, но голова такая пустая, что там не держится ничего.

– Пожалуйста, сэр, я вас очень прошу. У меня срочное дело.

И снова охранник ничего не отвечает. Интересно, сколько человек он уже сегодня не пустил? Сколько ребят, которых Ренни посчитала недостойными ее компании? Я сильно дергаю себя за волосы, но мне не больно, я изо всех сил пытаюсь вспомнить.

– Я знаю, что есть пароль, чтобы войти. Моя подруга сказала мне его. Я… я даже знаю специальное слово, по которому можно не платить входной взнос. Ренни сама меня пригласила. Но я… я… Моя подруга Кэт наверняка уже там. Она брюнетка с короткой стрижкой. – Охранник выгибает свою необъятную спину, сладко потягивается и достает из кармана пиджака фляжку.

Я собираюсь попытаться позвать Ренни, но она вряд ли меня впустит, особенно после того, что я сделала, когда мы с тетей забирали картины из галереи. Я не могла пойти, даже заплатив деньги, ведь у меня с собой не было ни гроша.

И вот, наконец, меня осеняет.

– Лунный свет! Лунный свет! – кричу я изо всех сил, но охранник по-прежнему делает вид, что меня не слышит. Как будто я не стою прямо перед ним. У меня начинают трястись губы, а на глаза наворачиваются слезы. Что происходит? – Пожалуйста, – умоляю я. – Пожалуйста, пропустите меня, – но все бесполезно.

Я отступаю назад и пытаюсь разглядеть хоть что-то сквозь запотевшую витрину. Я не вижу ни Кэт, ни Лилии. Их нет и среди уличной толпы. Но я знаю, что они здесь. Я чувствую. Я сажусь на бордюр, и мне кажется, что сердце вот-вот выскочит из груди, так сильно оно бьется. Но приложив к ней руку, я ничего не ощущаю.

Вдруг я поворачиваю голову и вижу Лилию. Она стоит у задней двери на тротуаре и дрожит в своем легком платьице и тоненьких колготах. Неужели она ищет меня? Наверняка она почувствовала, как я в ней нуждаюсь.

Я делаю шаг навстречу, но из дверей выходит Рив. У него в руках ее пальто. Он укутывает ее, и они бегут по улице. Рив берет Лилию на руки и сажает в кабину своего грузовика. Похоже, они куда-то спешат. И, прежде чем тронуться, они целуются в губы. Это нежный, долгий поцелуй.

О, нет! Нет!

Я отворачиваюсь. Меня корчит от боли, и я оседаю на землю. Как она могла так поступить со мной?

Все еще сидя на земле, я вижу, как из-за здания галереи выезжает белый джип Ренни и едет в противоположную сторону. За рулем сидит Кэт.

Дрожащей рукой я заправляю волосы за ухо. Мне некуда идти, и я понятия не имею, что происходит. Весь мой мир рухнул.

Может, я успею догнать маму с тетей Бэтт, пока паром не уехал? Я заставлю их взять меня с собой, я больше не могу здесь оставаться. И я бегу, бегу так быстро, как только могу. Ботинки скользят по мокрой дороге, и я кричу, надрывая горло.

– Подождите меня! Подождите! – знаю, что они не могут меня услышать, ведь я слишком далеко, но мне нужно что-то делать.

Я вбегаю на паромный причал. Обычно он хорошо освещен, но сейчас тут полная темнота. Я смотрю на стоянку, но машин там нет. Толстая металлическая цепь загораживает вход. Яркие огни, обычно освещающие сходни, не горят. Рейсов больше не будет. Мама с тетей Бэтт уехали на последнем пароме. Уехали.

Я падаю на колени и воплю так, что дрожат листья на деревьях.

Мне конец. У меня внутри ничего не осталось. Я так больше не могу. Не могу. Я встаю на ноги и начинаю подниматься на гору. Я знаю, что мне делать. Давно уже пора. На этот раз никто меня не остановит.

– С тобой все в порядке?

Я стою рядом с джипом и вижу свое отражение в стекле. На мне не нарядное платье, а мокрые джинсы и влажная белая футболка, вся в грязи и иле, она облепляет складки жира на моем животе. Я опускаю глаза и вижу мои старые кроссовки, из которых сочится вода.

Мне хочется ответить Ренни, но я не могу. Я захлебываюсь слезами. Она зовет меня сесть в машину. Я не двигаюсь. Она открывает передо мной дверь, и я залезаю внутрь.

– Где ты живешь? Где твои родители?

Я пытаюсь ей ответить, но из моего рта не доносится ни звука. Как будто меня что-то душит. Как будто что-то обвило меня за шею и давит. Я чувствую, как мои глаза вылезают из орбит, легкие горят от недостатка кислорода.

Ренни напугана. Я это вижу.

– Дыши. Все будет хорошо. Просто дыши.

* * *

– Дыши! Дыши!

Я и сама этого хочу. Мне очень хочется втянуть в себя как можно больше прохладного воздуха, но веревка, обвитая вокруг моей шеи, жжет кожу. От недостатка кислорода у меня кружится голова. А еще она кружится от того, что я качалась на веревке, подвешенная к потолку, пока мама ее не перерезала.

– Моя дорогая девочка! – рыдает мама, наклоняется и целует мое лицо. Ее щеки мокрые от слез.

– Зачем? Зачет ты это с собой сделала?

Я поворачиваюсь к Ренни, и понимаю, что могу говорить, но странным, сдавленным шепотом.

– Рив… – глаза Ренни становятся круглыми. – Это сделал со мной Рив. Он виноват.

Я вижу, как сжимаются на руле ее руки. Она так напугана, что даже не может смотреть в мою сторону.

– Я… Я отвезу тебя в больницу.

– Держись, малышка! – хрипло кричит мама. – Скорая уже едет! Держись! Я с тобой.

Я пытаюсь, но это трудно. Я чувствую, что ускользаю. Мне не хочется умирать. Я не хочу. Но именно это и происходит.

А потом я покидаю свое тело и взлетаю к потолку. Я вижу, что мама держит меня, пока едет скорая помощь. Вижу, как врачи вырывают меня у нее из рук, а мама не хочет меня отпускать. Она уже знает. Я умерла.

– Что ты делаешь? – кричит Ренни. Она в ужасе. Она вжалась в дверь, чтобы быть как можно дальше от меня. Она не смотрит на дорогу, не следит за поворотами.

Я чувствую, что становлюсь горячей. Это похоже на огонь. Такого со мной еще никогда не было. Я закрываю глаза, и все становится белым, как раскаленное солнце. Я едва слышу Ренни. Вот он, мой шанс