– Послушай!

С лицом, искаженным смертельным страхом, Звенила кинулась к нему, но Держимир больше не хотел ее слушать и не мог терпеть рядом с собой. С усилием оттолкнувшись от ствола дуба, он вдруг схватил чародейку обеими руками за горло и стал душить, сжимая с такой силой и диким удовольствием, как будто чем хуже было ей, тем легче дышалось ему самому. Отроки охнули, вздрогнули, но никто не мог и шевельнуться, ужас приковал всех к месту. Такого они еще не видели! К ссорам между князем и его чародейкой все привыкли, но сейчас он не шутя хотел ее убить.

Звенила пронзительно хрипела, рвалась в отчаянной борьбе за жизнь, ее худощавое тело дергалось в сильных руках Держимира, глаза выпучились, из них бил дикий смертельный ужас.

Вдруг Смеяна вывернулась из-за спины Баяна, уронив плащ на снег, одним прыжком подскочила к Держимиру, вцепилась в его руку и попыталась оторвать ее от горла Звенилы. Держимир яростно дернул плечом, стараясь ее стряхнуть, но она удержалась и вцепилась зубами в его запястье.

Держимир вскрикнул от острой боли и мгновенной вспышки животного страха: острые зубы Смеяны прокусили вену, брызнула кровь, несколько ярко-алых пятен упало и загорелось на белом снегу.

Руки Держимира сами собой разжались, полумертвая чародейка упала. А Смеяна со звериной ловкостью отскочила в сторону и замерла. Она стояла по колено в снегу, убежать было бы трудно, но подошедший к ней в эти мгновения испытал бы на себе крепость ее зубов и ногтей. На ее губах и подбородке ярко алела свежая кровь, в лице было что-то настолько дикое, такая буйная сила леса горела в ее желтых глазах, что кто-то из отроков не смог сдержать крик ужаса, словно перед ними оказался оборотень или упырь. У Космата вспыхнула старая боль под давно зажившим шрамом, словно предупреждая: не приближайся!

Тяжело дыша, Держимир зажимал ладонью укушенную руку, кровь медленно просачивалась сквозь пальцы и падала на снег. Звенила хрипло постанывала возле его ног. Смеяна ждала, потихоньку приходя в себя, загоняя рысь поглубже в душу, как в нору. Она не питала никакой приязни к Звениле, но не могла смотреть, как сильный мужчина душит женщину – боги такого не позволяют, в чем бы ни была виновата эта лупоглазая «лебедь», знакомая по той летней ночи на огнище Ольховиков. Зато теперь Смеяна знала, что все рассказы про дурной нрав князя Держимира – чистая правда.

Через несколько долгих мгновений князь отвернулся от всех, обернулся к лесу, шагнул к толстому дубу и прислонился к нему, прижался лбом к промерзшей коре. Отроки перевели дух и стали переглядываться: обошлось! Хотя это как сказать…

Дозор помог Звениле подняться, кое-как поставил ее на ноги, но она не могла стоять и снова села прямо на снег. Чародейка дрожала, звон подвесок казался суетливым, испуганным, жалким.

– Уберите ее! – глухо сказал Держимир, не поворачиваясь. – Уберите. Больше никогда… Увижу – убью.

Его мутило от ненависти к этому звону, но не было сил продолжить начатое. Вспышка гнева сгорела и кончилась. Но осталась убежденность: больше он не сможет жить и дышать рядом со Звенилой. Ее ворожба выпила из него все силы, но не дала ничего взамен. Его сердце остановится, если чародейка еще хоть раз подойдет близко. Ненависть утомляет гораздо сильнее, чем любовь, и Держимир изнемог под ее тяжким бременем.

Ни Озвень, ни Байан-А-Тан никогда не видели Держимира таким – обессиленным и изнемогающим от нестерпимой ненависти. Умный Дозор раньше других понял, что это – всерьез и навсегда. Бережно, но решительно он взял Звенилу за плечо и подтолкнул к ее коню. Она вцепилась в его руку и уперлась ногами в снег. Ее взгляд, устремленный на сгорбленную спину Держимира и разметавшиеся волосы, был совсем безумным.

– Ты не можешь! – коротко выкрикнула она. – Ты не можешь! Я столько сделала для тебя! Столько лет…

Держимир глухо застонал, зажал ладонями уши и ударился лбом о кору дерева. Дозор более решительно толкнул Звенилу к краю поляны. Даже спина и затылок Держимира выражали такое напряжение, что затянутое расставание могло стоить ему рассудка.

– Я приворожила твою удачу! – взвизгнула Звенила, пытаясь обернуться к князю, но Дозор и еще пара отроков тащили ее прочь. – Ты сам не знаешь ее! Злая судьба – зверь, ее надо кормить! Иначе она сожрет тебя самого! Она сожрет тебя! Только я могу тебе помочь! Только я могу кормить этого зверя!

Дозор переложил в ее седельные сумки кое-каких припасов из своих, отроки подняли чародейку на коня, а она все кричала, словно не могла остановиться:

– В каждом человеке сидят зверь и свет! Свет светлее, а зверь сильнее! Всегда победит зверь! Ты не хочешь его знать – но он знает тебя! От него не избавишься! Его не прогонишь! Он сожрет тебя! Сожрет!

Дозор, раздосадованный ее криками, сильно хлопнул коня по боку, и тот шарахнулся по натоптанной тропе в лес. Кто-то из отроков свистнул ему вслед, конь скакнул еще раз. Отроки засвистели, загремели мечами о щиты, словно прогоняли прочь нечисть, и железный звон заглушил последние крики чародейки.

Конь исчез за деревьями, затих пронзительный голос, но слова еще висели над заснеженной поляной. В душе каждого они оставили свой темный след. Звенила обращалась к Держимиру, но каждый с тревогой прислушивался к собственной душе, выискивая зверя. Страшного зверя, злобного, жадного, себялюбивого – того, кто тянет дух человеческий в мрачный Нижний Мир. Не хотелось верить в то, что он окажется сильнее Сварожьих искр света, но каждый знал: что тяжелее, то и перетянет.

Наконец Держимир оторвался от ствола и повернулся. Звенила исчезла, он старался забыть о ней, как будто ее никогда и не было. Она пропала с глаз, Держимир хотел верить, что никогда больше не увидит ее, и ему уже стало легче дышать. Взгляд его упал на нечаянную добычу – Смеяну.

Смеяна стояла на том же месте, по колено в снегу, но ожесточение с ее лица пропало, остались только волнение и любопытство, смешанное с настороженностью. Она наблюдала жгучую развязку многолетнего сосуществования Держимира и чародейки и даже забыла о себе и своей нерешенной участи. Она дрожала от волнения, ей было жутко, хотелось кричать, что это неправда, что свет в человеке не слабее зверя, особенно если сам человек не хочет быть этим жадным и прожорливым зверем. И она уже сомневалась, что правильно поступила, не дав Держимиру задушить Звенилу. Может быть, чародейка и была его злой судьбой, если потакала его вражде и мстительности. Но что она будет делать без него? Куда пойдет? А