Размышляя об этом, Халльвега осмотрелась. Тусклые камушки освещали лестницу впереди. Правильно, если вдруг хозяину что-то понадобится, бродить в темноте — последнее дело. Опять же иногда спросонья забываешь собственное имя, а не только сообразить, что надо бы зажечь кристаллы на максимум, дабы не сломать себе голову внезапно начавшимися ступенями.

Беспрепятственно поднялась на второй этаж. Длинный коридор прошагала неспешно, озираясь и осматриваясь по сторонам. В полумраке все выглядело чуть иначе, чем при свете дня. Пропадал блеск, появлялись заманчивые тени. В таком виде дом Зафиру ей нравился больше.

Из-под приоткрытой двери в конце коридора высовывалась узкая полоска света, образуя причудливый угол на полу и стене. Словно солнечная стрела охотника, лишенная древка.

Халльвега подошла ближе. Заглянула внутрь, чуть прищурив глаз от яркого света после сумеречного коридора. Мужскую фигуру она различила за столом.

Зафиру выглядел уставшим. Сидел и опять корпел над своими бумагами. Где он их только в таких количествах находит? Из-за одной единственной несчастной бани столько дел? Да на кой оно надо? На всякий случай постучала по двери, прежде чем браться за ручку. Отворив, прошла в комнату под взглядом авантюриста.

Бумаги Зафиру отложил в сторону. Сложил руки перед собой в замок. Что-то в его взгляде было такое, отчего Халльвега почувствовала себя неловко. Где она опять успела накосячить?

— Думал, ты уже не придешь сегодня, — заметил Зафиру. Указал на диван у стены. — Присаживайся. Как погуляли?

— Хорошо, — Халльвега прошла, куда было сказано. Мягкая обивка, приятный темно-каштановый оттенок с узором. Художественный замысел она разгадать не сумела, плавные линии и ничего больше. — Думала, ты зайдешь.

— Дел было много, — Зафиру наклонился и поднял с пола коробку приличных размеров. Под заинтересованным взглядом с дивана открыл крышку и извлек наружу до боли знакомые ножны.

Ее клинок, вне всякого сомнения! Халльвега даже замерла. Неужели ей его отдадут? После всего случившегося не очень надеялась. Как отобрали тогда, так и считала утерянным. Улика, штраф. Короче говоря, куча теорий по которым ее лишили оружия.

— Скажи, Халль, ты знаешь, сколько стоит этот кинжал?

Голос Зафиру затих. В нем чувствовалась некая злость, даже угроза.

— Примерно, — осторожно произнесла она.

— Сколько?

— Ну, в Сал Нари Завале мне его оценили в пятьдесят золотых за боевые качества. Но предупредили, что поскольку клинок добыт с монстра, то его цена в районе двухсот-трехсот золотых.

— Раз ты все это знала, — голос Зафиру откровенно звенел от едва сдерживаемой ярости. — Тогда скажи мне на милость, какого черта ты бродяжничала в городе, имея такое оружие?

— Что? — не сообразила о связи этих вещей девушка.

— Я спрашиваю, какого лешего не продала клинок, когда тебя обокрали?! — не сдержался Зафиру. Глаза авантюриста зло блестели.

— А, — Халльвега замялась. — Я тогда не подумала о таком варианте.

— А потом? Когда попала ко мне в услужение?

— Никогда не думала о его продаже. Это подарок.

— Какой, к чертям, подарок?! Ты едва не влипла в чудовищные неприятности, и все из-за такой ерунды?!

— Это не ерунда. Он дорог мне как память. Я не продам его, какими бы неприятностями мне это ни сулило! — ответила в подобном тоне Халльвега. — И не ори на меня. Какое тебе дело до моего оружия и благосостояния? Все, что ты на меня потратил, я отрабатывала честно эти полтора месяца.

— А то, что тебе едва шкуру не испортили, тебя не заботит, да?

— Это моя шкура. Мы с ней как-нибудь разберемся, — Халльвега утихомирила пыл. Знает ведь, что гложет ее друга. Собственно, именно это и терзает душу авантюриста. Совсем как ее недавно. Вся разница в том, что она переживала из-за того, что ее предали и едва не лишил жизни тот, кого она посчитала другом.

— А то, что мне ради тебя пришлось уговаривать командующего отпустить и простить?

— Тебя об этом никто не просил, — Халльвега поднялась с дивана. Сделала шаг в сторону и невольно остановилась, когда мужчина с силой ударил кулаком по столу. Бумаги веером слетели на пол, что того нисколько не озаботило. — Сам влез. Не хотел бы, не помогал.

— Больше и не помогу, не надейся! Ты каждый раз влипаешь в какие-то неприятности, словно только их и ищешь. Сменила специализацию, притащилась в Шир Шар Халош. Тебе всего семнадцать, Халль! Что ты здесь забыла? На обед к монстрам? У Сал Нари Завала не сдохла, решила наверстать упущенное здесь?!

— Знаешь, такое чувство, что тебя злит тот факт, что я не успела подохнуть там и пришла это исправить на твоих глазах, — хмыкнула Халльвега.

Она все-таки дошла под руганью хозяина дома до шкафчика за его спиной. Бесцеремонно засунула свой нос внутрь, рассчитывая на некое содержимое. И не ошиблась. Ухватила две первые попавшиеся бутылки.

За ней следили злые глаза авантюриста.

— Ты не забыла, в чьем доме находишься? — прорычали низким голосом ей в ответ на своеволие.

Халльвега пожала плечами. Закрыла дверцу и вернулась обратно на диван, всем своим видом демонстрируя наглость. Залезла на диван с ногами, уселась на его спинку.

— Присоединишься? — приподняла она одну бутыль в сторону стола.

Некоторое время на нее смотрели молча. Вместо глаз — две острые колючки. Того и гляди начнет вновь орать.

Ошиблась. Зафиру с шумом отодвинул стул, резко поднялся на ноги. Подошел к дивану и с минуту изучал девушку на том. На него смотрели два спокойных малиновых глаза.

— Что ты задумала?

— Хочу выпить с тобой. За твой счет, — Халльвега притворно задумалась. — Да, ограбить тебя давно было моей мечтой. А заодно сесть на шею и ножки свесить.

— Что за чушь?

— Ну, а чего ты тогда встал пнем? Зафиру, давай на минутку забудем, кто ты в этом городе и вспомним, кем ты был в Сал Нари Завале.

— Зачем?

— Чтобы не обижался на то, что назову тебя дубиной. Серьезно, Зафиру, не стой над душой. Не хочешь пить, возвращайся за стол. Оттуда твоя злость не испортит мне настроение и не заставит прокиснуть вино. Это же вино?

— Вино, — пробурчал Зафиру. Со вздохом плюхнулся на диван, откинулся на спинку. Ноги в ботинках со шнуровкой оказались от него слева. Там же вскоре показалась бутылка из бледного лазурного стекла с симпатичной темно-фиалковой пробкой. — То есть ты хочешь сказать, что тебя вся эта ситуация не раздражает и не беспокоит?

— Да я бы не сказала, — призадумалась Халльвега. Она боролась с пробкой, пытаясь выкрутить ту. В