чередом. После сдачи экзаменов у профессора Огнева все курсанты были распределены по различным клиникам. Выше мы уже говорили, что часто учёные к одному и тому же вопросу подходят с различных точек зрения. Это касалось гигиены, то же самое имело место в терапии и в хирургии. В тот период времени в Москве было несколько видных хирургов, разработавших свои принципы в лечении заболеваний, имевших свои, можно даже сказать, причуды, но в то же время и свои школы. Работавших у них ассистентов и ординаторов они заставляли следовать своей методе. Тогда не было Академии медицинских наук, где споры о том, чья система более правильная, могли бы решаться на заседаниях в научной полемике. Каждый руководитель говорил, что только его метод, только его способ лечения является наилучшим, а то, что делает его противник, в лучшем случае дилетантство или даже недостаточная медицинская грамотность, а то и просто блажь.

В то время было несколько хирургов, известных своими школами. Профессор С. С. Юдин — знаменитый хирург, виртуоз, прославившийся на весь мир и часто приглашаемый для проведения операций за границу. Профессор А. В. Вишневский, также известный во всём мире благодаря введённой и разработанной им технике местной инфильтрационной новокаиновой анестезии и применению масляно-бальзамической повязки. Профессор Гориневская, прославившаяся своими знаменитыми трудами по травматологии. Профессор Шаак, издавший самый распространённый учебник по хирургии, служивший много лет настольной книгой почти для всех хирургов. Профессор Фридлянд, проводивший уникальные операции на почках. И это только в Москве, а были такие же знаменитости, внесшие огромный вклад в дело развития медицины СССР, и в других городах: профессор Джаналидзе в Ленинграде, профессор Богораз в Ростове-на-Дону и многие, многие другие.

Так вот, видимо, желая максимально воспользоваться достижениями медицины, руководство Наркомздрава и ЦИУ решило этот особый цикл так называемых сельских хирургов разбить между всеми школами, чтобы к каждому из ведущих хирургов прикрепить по две-три группы. Благодаря этому Борис Алёшкин вместе со своей и ещё одной группой попал на постоянное обучение в клинику профессора А. В. Вишневского. Здесь они сразу же столкнулись с целым рядом особенностей, которые многих из слушателей, имевших за плечами уже несколько лет хирургической практики, огорошили.

В клинике Вишневского не было никаких наркозных аппаратов, и начисто отсутствовали такие вещества, как эфир и хлороформ. Все операции, а их делалось немало, и многие из них были очень сложны (например, резекция желудка, резекция лёгкого и др.), проводились под местной анестезией.

Некоторым немолодым курсантам проведение серьёзных операций под местной анестезией казалось страшным и даже просто невозможным, но, побывав в операционной клиники, а также убедившись в благополучном послеоперационном периоде у больных, почти все они уверовали в этот метод. Про таких же зелёных новичков как Борис Алёшкин, хотя их было и мало, и говорить нечего: методика Вишневского их просто покорила своей простотой, доступностью и эффективностью. Многие, правда, не сразу поняли, что хороший результат можно ожидать лишь в том случае, если техника местного обезболивания будет доведена оперирующим хирургом до совершенства. Такой совершенной техникой в клинике А. Б. Вишневского в то время обладали, прежде всего, его сын А. А. Вишневский, профессор В. И. Пшеничников, доцент Ю. О. Зак и некоторые другие.

Это основное правило Борис понял и усвоил. Поэтому с первых же дней занятий он изо всех сил старался как можно лучше овладеть техникой инфильтрационной анестезии, и это ему удалось. К концу занятий ему доверяли анестезию при самых сложных операциях, в которых он принимал участие как ассистент. Так с В. И. Пшеничниковым Алёшкин оперировал (ассистируя и проводя местную анестезию) резекцию коленного сустава, у А. А. Вишневского анестезировал и ассистировал на операции по удалению части правого лёгкого, с Юлием Осиповичем Заком, который был непосредственным руководителем их группы, Борис сделал не один десяток самых разнообразных операций, причём в конце цикла он уже весь процесс апендэктомии также, как и анестезии, для каждой операции вёл самостоятельно, хотя и под наблюдением Зака.

В качестве зачётной экзаменационной работы Алёшкину была поручена мамэктомия (полное удаление грудной железы) при раке этой железы, естественно, под местной анестезией. Операция прошла удачно, ассистировал ему Соколовский, а в качестве наблюдателей, кроме курсантов их группы, находились Ю. О. Зак и сам А. В. Вишневский. Больная ни разу не вскрикнула, и Борис, и Александр Васильевич во время операции с ней разговаривали.

За эту работу Алёшкин и Соколовский получили отличную оценку. Вишневский, ставя отметку в зачётной книжке Бориса, предложил ему остаться у него в клинике ординатором. Борис был очень польщён таким предложением, но рассказал профессору о своём семейном положении, о тех трудностях, в которые попала его семья из-за его учёбы, о том, что у него ещё почти нет врачебного стажа и что ему просто необходимо поработать самостоятельно. Александр Васильевич его понял. Пожимая Борису руку, он сказал:

— Ну что же, молодой человек, я думаю, что хирург из вас получится. Ваше решение одобряю, поезжайте домой, поработайте на селе — это полезно. А когда надумаете пойти в большую хирургию — милости прошу, напишите, работу для вас найду.

Николай Соколовский присутствовавший при этом разговоре, конечно, разболтал о нём среди курсантов, и многие советовали Алёшкину изменить своё решение, воспользоваться предложением Вишневского и остаться в Москве. Борис даже засомневался, но как вспомнил, в каком бедственном положении находится его семья, как представил себе всех своих дочек, одетых в старенькие ситцевые платьица, к тому же единственные, как подумал, что и у него, и у его Катеринки тоже, по существу, нет ни одежды, ни белья, а тут ещё надо будет суметь найти квартиру, да ведь и зарплата ординатора будет почти втрое меньше того, что он получает. «Нет, нет, — решил он, — пока наука не для меня! Надо опериться, хоть немного поставить на ноги семью, а там уж можно будет и о дальнейшем совершенствовании подумать».

Между прочим, единственным человеком, кому Борис рассказал о полученном предложении и о принятом решении, была Анна Николаевна Пигута. Выслушав его, она задумалась, а затем сказала:

— Правильно, Борис. Семья — это большое дело! Хорошо, что ты о ней подумал. Твой дядя как-то никогда путём о своей семье, т. е. о нас с Костей, не думал, вот ничего путного и не получилось, — и она тяжело вздохнула.

Дней за десять до окончания курсов руководство решило всех курсантов ознакомить с работами каждого из ведущих хирургов. Таким образом, группа Алёшкина побывала в клиниках Юдина, Гориневской, Приорова и др. Из всех этих посещений Борису запомнилось больше