Все преступники, даже самые хладнокровные, сто́ит им только почувствовать призрачный шанс победы над задержавшим их полицейским, начинают развязывать язык. И Дэвис не оказался исключением.

– Что, пришли признать свою ошибку? – наблюдая за тем, как я вставляю массивный ключ в замок, Дэвис подошёл к решётке впритык.

– Преследование человека в нашей стране наказуемо. Считайте это предупреждением: приблизитесь к Терезе Холт  ближе чем на милю и понесёте наказание по статье о домогательстве.

Наши взгляды встретились.

– Ещё что-нибудь, мисс Пайк? – нарочито обратился ко мне не по профессиональному статусу Дэвис.

– Вам запрещено покидать пределы штата. А теперь выходите и повернитесь лицом к стене.

Уже выйдя на крыльцо участка, в момент, когда я разворачивалась, чтобы отправиться назад, внутрь здания, Дэвис вдруг отчётливо произнёс, отстранённо смотря куда-то вперёд себя:

– Если кто-то и поймает Больничного Стрелка, тогда этим кем-то станешь ты, Пейтон Пайк. И неважно, будет ли это реальный Стрелок или его подделка.

***

И Кадмус Рот, и Пауль Дэвис отчётливо разглядели во мне фанатизм, что для полицейского, тем более для следователя уголовного отдела, может являться бичом. Фанатик не может быть объективным. Или может?..

Сидя посреди пыльного архива на матерчатом раскладном стуле, я из-под папки подсматривала за Арнольдом, сидящим напротив, боком ко мне. Со второго числа этого месяца, то есть уже пятый день, мы являемся главными собеседниками друг друга, хотя и прежде общались практически ежедневно. Именно он должен был отчётливее остальных видеть меня в эти дни со стороны.

– Я фанатична? – не выдержав своего внутреннего напряжения, наконец поинтересовалась я.

– Да, – ни секунды не раздумывая и даже не поворачивая головы в моём направлении, мгновенно дал ответ Рид, что едва не пригвоздило меня к полу. Благо он решил дополнить свой ответ. – Но это не плохо, если ты об этом переживаешь. Фанатизм может быть отличным топливом. Стоит только заливать его в нужный бак.

– Послушай только: в уголовном отделении не хватает сотрудников. Звучит убого, не находишь? – я поднялась со своего стула и бросила на него папку с делом Ванды Фокскасл.

– И тем не менее они выделили пару людей для слежки за Дэвисом.

– И почему я уверена в том, что он вновь попытается выстрелить в неё? – упершись руками в бока, тяжело выдохнула я.

– Потому что ты права. Двойная осечка не даст ему покоя. Но мы предупредили Холт об опасности, она пообещала не покидать своего дома без надобности, так что пока что с ней всё должно быть нормально, а там посмотрим…

– Тереза младшая сестра моей подруги, Астрид Бардшо.

– Владелицы бара “Тотем”?

– Её самой. Если мы делаем из Холт наживку, значит нам нужно более пристально следить за ней…

– Эй, ты ведь в курсе того, что Рот тебя снимет с дела за самодеятельность.

– Всё это расследование – одна сплошная, моя личная самодеятельность, – мои брови сдвинулись. – Скорее всего, нам нужно слежку установить за Терезой, а не за Паулем.

– Ты уверена?

Встретившись взглядом со своим собеседником, я тяжело выдохнула:

– Почти.

– Ладно, сейчас убедимся. Помнишь дело, которое ты поручила мне вчера?

– Найти детей, с которыми Дэвис воспитывался в фостерной семье.

– Не хочешь узнать результаты?

– Естественно хочу! – взмахнув рукой, я хлопнула ей по своему бедру.

Парень довольно ухмыльнулся:

– Я нашёл семнадцать из двадцати человек.

– Хреново ищешь, гений. Нам необходим стопроцентный результат.

– А он и есть стопроцентный: семнадцать человек живы, трое умерли от передозировки наркотиками ещё до своего тридцатилетия.

– И что же, за сутки ты отыскал контакты и опросил всех живых? – с явной иронией отозвалась я.

– Зря иронизируешь, гений. Я действительно опросил их всех. Очной ставки не было, пришлось общаться по телефону, а с одним парнем, эмигрировавшим в Китай, пришлось вести разговор по видеозвонку. Никто из них ничего не может вспомнить не только об интересующей нас ночи тридцатидвухлетней давности, но в принципе ничего подозрительного о личности Пауля Дэвиса. За исключением того, что этот парень половине опрошенных казался хмурым, а второй половине нелюдимым.

– Мы упускаем его, Арнольд. Мы его упускаем, – едва могла скрыть своё отчаяние я и потому прикусила нижнюю губу. – После того, как мы его припугнули взятием под стражу, он не будет высовываться. Неделю, месяц, а может ещё пять лет он будет играть роль хитрожопого страуса, спрятавшего голову в землю, но его задница всё это время будет торчать на поверхности.

– Ты иногда как выскажешься, так прямо в сердце, – гулко хохотнул Рид. – Подожди… Помнишь, тридцать два года назад при местной больнице Роара работала всего одна-единственная видеокамера, но она обозревала не вход в больницу, а её парковку. Вернее, часть парковки.

– Я просмотрела эту запись не одну тысячу раз.

– Уверен, что так оно и есть, и что я просмотрел её всего пару десятков раз, но… – Рид резко вскочил со своего места и поспешно подошёл к стеллажу, хранящему папку с архивом по первому делу Больничного Стрелка.

Рид больше ничего не говорил, а потому пока он доставал из соседнего архива видеокассету и шагал к видеопроигрывателю, пока вставлял кассету и всматривался в затемнённый экран, я, не отставая от него ни на шаг, ощущала, как в воздухе нарастает напряжение.

Наконец чёрно-белая картинка появилась на экране. Арнольд отмотал на пять минут вперёд, потом на несколько секунд назад и вдруг, остановив момент, резко выпалил:

– Вот! – он указывал на пожилую женщину с ребёнком.

– Мать и сын, – непонимающе сдвинула брови я. Просматривая эту плёнку раз за разом, я выучила всех персонажей, запечатленных на ней: бездомная собака, одноногий пенсионер, пожилая женщина с недовольно хмурящимся сыном, беременная женщина.

– Это не мать и сын, – Арнольд бросил передо мной раскрытую папку с недавно заведённым делом на Пауля Дэвиса. – Это социальная работник и Пауль Дэвис. Вот, смотри, – перемешав листы в папке, Арнольд протянул мне ориентировку тридцатидвухлетней давности. На ней пятнадцатилетний подросток с хмурым выражением лица значился пропавшим без вести: Пауля Дэвиса, вместе с его другом Патриком Леграном, тридцать два года назад объявили в розыск, благодаря чему у нас теперь имелась фотография подозреваемого в подростковом возрасте. Без сомнения на этой видеозаписи засветился именно Пауль. – Назови мне время, в которое в родильном отделении были обнаружены три трупа, – врезался в меня взбудораженным взглядом Рид.

– Третье ноября, двадцать три часа девять минут, – без запинки назвала нужные цифры я.

– С учётом того, что их обнаружили практически сразу – нашедший их доктор утверждал, что зашёл в палату, потому что его привлёк звук, напоминающий звук рухнувшего тела – можно сделать вывод, что стреляли около двадцати трёх