на колумбийской земле завода «Рено», который являлся лидером автомобильной промышленности в стране. Франсуа Миттеран и Белизарио Бетанкур посетили цеха сборки, где согни рабочих и инженеров их приветствовали. Они вместе попробовали проехать на модели «R9», собранной на их глазах. В Боготе несчастный случай, произошедший с романисткой, находился в центре внимания.

В Париже телеграммы, публикуемые агентством Франс Пресс два-три раза в день, подхватывались другими средствами массовой информации. То же самое происходило и в Колумбии, где многие журналы опубликовали на первой странице фотографию автора романа «Здравствуй, грусть!». Журналист ежедневной газеты «Эль Тьемпо» озаглавил свою статью «Просыпайся! Просыпайся!». Редактор, просивший Франсуазу Саган об интервью по ее прибытии, приехал в ее гостиничный номер как раз в тот момент, когда писательницу обнаружили в беспамятстве. «Она лежала на своей постели в платье из сиреневого хлопка и казалась погруженной в глубокий сон. Она не отвечала на вопросы врачей, которые при осмотре пытались разбудить ее, — писал он. — Казалось, она не страдала. Врач из гостиницы немедленно попросил привезти кислородную маску».

В ту субботу в 18 часов 30 минут ситуация ничуть не улучшилась. Франсуа Миттеран то и дело приезжал в госпиталь, даже если ему приходилось для этого менять свой график работы. В тот день перед посещением Музея золота в Боготе, где выставлены образцы предколумбийского искусства, он отправился на белом бронированном «мерседесе» в военный госпиталь, где его подруга по-прежнему находилась в бессознательном состоянии, с подключенным аппаратом искусственного дыхания. Врач посольства, Клод Гублер, проинформировал президента о том, что, очевидно, ее надо будет перевезти в центральный военный госпиталь Парижа. Президент покинул госпиталь в мрачном настроении, он даже осунулся. «Франсуаза Саган поправляется медленно, — заявил он. — Кризис миновал, и теперь она должна идти только на поправку. Ей систематически делают все необходимые процедуры. Молодая женщина-врач не отходила от нее ни на минуту в момент кризиса. Даже во Франции о ней не смогли бы позаботиться лучше. Просто ей надо находиться дома». Чтобы избежать какого бы то ни было дипломатического инцидента, Клод Гублер отметил высокое качество медицинских услуг, оказываемых романистке. «О ней очень хорошо заботятся», — заявил он и уточнил, что Саган полностью транспортабельна. Он подчеркнул, что бессознательное состояние пациентки объясняется тем, что ей вводят наркотики для искусственного проветривания легких.

В воскресенье, 20 октября, романистка приоткрыла глаза. Она не могла понять, почему находится в этом холодном незнакомом месте, где ей очень одиноко. Ее мучила тревога. В тот же день ее брат Жак Куарез был приглашен на телеканал «Антенн-2», чтобы выступить во время выпуска новостей в 13.00. «Франсуаза Саган находится в глубоком сне, — заявил он. — Она пришла в сознание, но ей тут же дали снотворное для проведения процедур, связанных с искусственным дыханием, что совершенно необходимо при ее состоянии». Он также уточнил: «Франсуаза Саган вернется во Францию самолетом, оснащенным специальными приспособлениями, призванными обеспечить стабильность ее состояния в этих условиях. Думаю, она совершила рискованный поступок, приехав в Боготу, потому что еще в детстве у нее возникали проблемы с высотой, которая и в этом случае явилась, вероятно, основной причиной ее болезни. Но она сильная женщина с необыкновенной энергией, которая не раз уже преодолевала различные трудности. Это вселяет в нас надежду».

Через несколько часов после выступления по телевидению брата Франсуазы Саган доктор Кристин Берли, сотрудник французского посольства в Боготе, сообщил агентству Франс Пресс, что романистка отправится в Париж в воскресенье, около 19 часов. В действительности самолет, превращенный в госпиталь, специально был заказан представителем французского президента. В течение всего полета, находясь под непрестанным наблюдением армейской санитарной службы, Франсуаза Саган оставалась без сознания. После посадки ее погрузили в машину «скорой помощи» и перевезли в военный госпиталь «Валь-де Грас», где тут же поместили в отделение реанимации. Во второй половине дня главный врач госпиталя сделал оптимистическое заявление: «Больная пришла в себя, пневмопатия находится в стадии регрессии. Биологические показатели в норме». Жак Куарез поспешил к постели своей маленькой сестренки. «Франсуаза, находившаяся в глубоком сне, поскольку было необходимо провентилировать ее легкие, забитые выделениями желудочного сока, скоро будет переведена на автономный режим, — заявил он. — Это значит, что она сможет дышать через нос — пока она дышит с помощью трубки. Во всяком случае, совершенно очевидно, что болезнь отступила, особенно если сравнить рентгеновские снимки, сделанные здесь и в Боготе». Он также добавил: «Зная, что моя сестра никогда не была почитательницей армии, забавно констатировать, что своей жизнью она обязана именно военным». К Жаку Куарезу тут же присоединилась Пегги Рош, бледная от переживаний.

На следующий день по прибытии в Париж Франсуаза Саган уже пришла в сознание, но по-прежнему оставалась на искусственном дыхании. Когда она открыла глаза, то первым человеком, которого она увидела, был президент Франции. Он настоял на посещении военного госпиталя «Валь-де-Грас» по возвращении из Южной Америки. 28 октября ее перевели из отделения интенсивной терапии в клинику профессора Шарля Лаверданту. Вообще она не отдавала себе отчета, что с ней произошло: она потеряла сознание в Боготе и проснулась в госпитале «Валь-де-Грас». «У меня остались крайне смутные воспоминания об этих двух неделях, — говорила она. — Врачи искусственно продлили состояние комы, чтобы я не кашляла, и я вся была напичкана трубками… Было впечатление, что я шла по лестнице и упала. Ничего другого. Я уже несколько раз переживала клиническую смерть, и могу сказать — ничего страшного! И это утешает! Меня бы напугала мысль об одинокой душе, блуждающей в пространстве и кричащей нечеловеческим голосом в абсолютном мраке». Еще несколько дней терпения — и ей разрешили бы вернуться домой. Но именно терпения ей и не хватило. Пегги Рош вынуждена была день и ночь наблюдать за ней и следить, как бы Франсуаза не сбежала. Врачи категорично заявили: эта болезнь, которая чуть было не стоила ей жизни, пройдет, не оставив никакого следа. «Я так никогда и не могла точно определить, как именно эти критические состояния повлияли на мою жизнь, говорила она впоследствии. — Быть может, я стала более непоследовательной, фривольной. У меня своя точка зрения на смерть, отличная от мнения людей, которые и близко ее никогда не видели. Тот факт, что ты видел смерть, срывает с нее весь покров таинственности. Короче, я, возможно, одна из немногих в мире, кто меньше боится смерти. Смерть — это мрак, абсолютное небытие, но это совсем не страшно».

Прежде чем отправиться по совету президента в департамент Ло для восстановления здоровья, Франсуаза Саган заверила всех французов, что абсолютно здорова, выступив в телепрограмме