Примерно в 5:20 на место происшествия прибыл Шмулик Коэн, спустившийся по холмам из Ла-Леопольды. Зная, что ему известно о системе безопасности, он скептически относился к тому, что в квартиру проник посторонний. Но хотя Коэн был хорошо знаком с планировкой квартиры и точно знал, где находятся Эдмон и Лили, полицейские не пустили его в вестибюль. А когда Коэн ускользнул от них и поднялся на лифте на пятый этаж, полицейские, не зная, кто он такой, задержали его и надели на него наручники.

Почти с того момента, как они вошли в гримерку, Эдмон и Вивиан Торренте пользовались мобильным телефоном, который оставил им Махер. Они звонили Соне Казиано, сотрудникам "Леопольда", охране здания "Бель Эпок" и полиции Монако. Сообщение было четким и последовательным: они заперты в квартире, и кто-то с ножом находится в здании.

В конце концов полиция разрешила Шмулику Коэну пройти на террасу на шестом этаже, где он вместе с полицейскими заставил открыть электрические жалюзи окна шестого этажа, выходящего в спальню, где спала Лили. В 6:00 утра они помогли Лили, все еще в ночной рубашке, пролезть через отверстие на пожарную лестницу и спустили ее на улицу, где уже собралась небольшая толпа, включая нескольких сотрудников банка Монако. Подстегнутый катализатором (бутылкой спирта, которую Махер выбросил в мусорное ведро) и множеством легковоспламеняющихся материалов, пожар перерос в смертоносное пламя. Когда окна и ставни были плотно закрыты на вечер, системы кондиционирования начали распространять дым по всей квартире. Тем временем пожарные пытались справиться с огнем снаружи здания.

Как и первые спасатели, Эдмонд Сафра был в некотором смысле не готов к тому, чтобы справиться с ситуацией. Болезнь Паркинсона ослабила его настолько, что ему обычно требовалась помощь, чтобы передвигаться в часы, предшествующие приему первой дозы лекарства в 9:00 утра. Болезнь также могла повлиять на его способность ясно мыслить в момент кризиса. Личная незащищенность была характерной чертой его жизни, поскольку он вырос в мире, где его общество и семья регулярно становились мишенью для насилия: в Алеппо, где беспорядки 1940-х годов заставили членов семьи бежать; в Бейруте, где его школу разбомбили, а квартиру семьи разграбили; в Бразилии и Аргентине, где коллеги и члены семьи становились мишенью для похищений и выкупов. Эпопея с American Express еще больше убедила Эдмонда в том, что есть множество безжалостных людей, которые не задумываясь причинят ему вред. Но он никак не ожидал предательства изнутри.

Годами ранее, в 1970-х, Эдмонд и Лили находились в штаб-квартире компании Ponto Frio в Рио-де-Жанейро, когда туда ворвались воры. Они прятались в офисе, стараясь не обнаружить себя, пока грабители не ушли. В похожей ситуации Эдмонд инстинктивно решил укрыться на месте, пока угроза не исчезнет. Поэтому, когда полиция разговаривала с ним по телефону и убеждала открыть дверь и попытаться пробраться через квартиру к выходу или подъезду, он отказался, поверив предупреждениям Махера о нападающих, поджидающих снаружи.

По прошествии нескольких минут после шести утра предполагаемые злоумышленники не были самой очевидной проблемой; ею стал пожар. Распространившись по вентиляционным каналам, дым шел с крыши, а пламя вырывалось из окна шестого этажа. И здесь меры безопасности только усугубили ситуацию. Пожарным, сражающимся с огнем с шестого этажа, удалось добраться до окна Сафры по лестнице, но они не смогли поднять жалюзи, в том числе потому, что огонь отключил электрическую схему, управляющую их работой. В результате они не могли разбить стекло, чтобы открыть доступ людям или кислороду. Когда Коэну удалось разблокировать двери на пятый этаж с противоположной от гримерки стороны, дым и жар были настолько сильными, что спасатели не могли войти внутрь без дыхательных аппаратов, которых у них не было.

Примерно в 6:30 утра в гримерку начал проникать дым. Когда Казиано позвонил Торренте и велел ей положить мокрые полотенца у основания двери и лечь на пол, она услышала, как Эдмонд кашляет. Звонок внезапно прервался. Легкие были переполнены дымом, и Эдмонд, и Вивиан Торренте потеряли сознание. Только через час после последнего звонка пожарные наконец добрались до гримерной. То, что должно было занять считанные минуты - охрана помещения, поиск Эдмонда, Лили и домашнего персонала, доставка их в безопасное место и тушение пожара, - в итоге заняло почти три часа. Эдмон Сафра и Вивиан Торренте были мертвы.

Шокирующая новость, переданная от первых помощников родственникам и коллегам в Монако, быстро распространилась по сети Сафра. Тревор Робинсон, глава лондонского отделения, получил телефонный звонок от своего заместителя: "Эдмон Сафра мертв". Мишель Элиа, зять Эдмона и Лили, разбудил Сола Гинди, помощника Эдмона, в три часа ночи в Нью-Йорке и велел ему немедленно приехать на юг Франции.

Новости быстро распространялись по электронным коммуникационным сетям, которые были кровеносной системой глобальной финансовой сети, через сотовые телефоны и смс, через внутренние системы обмена сообщениями и телеграфные службы. Примерно в 4 часа утра по нью-йоркскому времени (9 часов утра по всемирному времени) заголовки новостей стали появляться на лентах терминалов Dow Jones, Bloomberg и Reuters. Небольшой отряд трейдеров, работавших в ночную смену в штаб-квартире Republic на десятом этаже дома 452 по Пятой авеню, был шокирован, увидев на своих экранах непонятные новости: "Эдмонд Сафра считается погибшим". В течение всего утра потрясенные сотрудники входили в офисы, многие собирались на улице, пытаясь разобраться в заголовках.

Реакция была смешанной: шок, неверие, скорбь - и быстрые действия. В еврейской традиции механизм траура и погребения запускается сразу после смерти. Еще до того, как люди поняли, что произошло, или начали осмысливать потерю и ее последствия, нужно было строить планы. У евреев принято хоронить умершего в течение двадцати четырех часов - с учетом перерыва на Шаббат, а в современном мире - еще и необходимости организации поездки. Поэтому, получив известие о смерти, похоронные общества немедленно приходят в движение, разрабатывая планы похорон, посылая людей посидеть с телом и почитать псалмы, а также принимая другие меры.

Эдмон Сафра жил в столь разных местах, что вопрос о том, где его похоронят, был сложным. Единого семейного участка не было. Его мать, Эстер, была похоронена на еврейском кладбище в Бейруте, примерно в миле от прежнего дома семьи на улице Жоржа Пико. Его отец, Якоб, был похоронен на кладбище Бутанта в Сан-Паулу. Эли, его старший брат, был похоронен в 1993 году на Масличной горе с видом на Старый город