Шрифт:
Закладка:
Но одно Ириссэ решила для себя точно: она здесь хозяйка, по крайней мере, пока не вернулся проклятый урод, значит, будет делать, что хочет.
Может быть… да нет, вряд ли. Вряд ли. Но… вдруг? Вдруг?! Вдруг удастся сбежать?
Подлый, хитрый, тайный, скрытный! Всё равно ты будешь битый!
Можно было бы дождаться более тёплой погоды, пересидеть в подземелье дожди или даже всю зиму, оставшись дома с женой до рождения ребёнка, но Эол чувствовал, что должен ехать в Ногрод, как и планировал: это будет проверка верности слуг и способности жены соответствовать своему статусу, а заодно и время для самого новоиспечённого главы семейства осознать и обдумать случившееся.
Брат Тингола понимал: его жизнь складывается неправильно, несмотря на наличие дома, слуг и беременной супруги.
— Феанарион, — то и дело повторял муж прекрасной Нолдиэ.
Имя соперника снова и снова слетало с напряжённых губ, сплёвывалось, будто нечто отвратительное. Этим словом встречались рассветы и закаты, проклиналась непогода, дождь и ветер, слишком долгий путь и неудачи в поисках обеда. Когда же на Гномьем Тракте удалось договориться с торговцем, чтобы тот довёз попутчика до Ногрода и взял недорого, Эол только и думал, как бы расспросить знакомых наугрим про своего соперника.
Кто же он?
Эол сам не верил, что начал интересоваться делами Нолдор, которых презирал и раньше не желал даже слышать об этих эльфах. Если бы жена всё рассказала, было бы гораздо проще, но она даже под действием чар не обмолвилась ни о своём имени, ни где живёт. Среди произнесённых слов звучали только «Феанарион» и «замок Куруфинвэ», а себя Нолдиэ называла оскорблённой женщиной. Возможно, со временем что-то прояснится, но этот эльф всё равно навечно останется между Эолом и его счастьем, это было несомненно.
Как устранить преграду?
Убить эльфа, который считается королём, практически невозможно, да и на мысли о нём никак не повлияет факт смерти или продолжение жизни. Зато от попыток сбежать к прежнему любовнику можно было бы защититься, убрав с пути соперника.
Увы, Эол понимал — своими силами ему не справиться, а помогать никто не станет. Если возлюбленный жены — тот самый Куруфинвэ из Химлада, чей сын бывает в Ногроде, значит… Этот Феанарион бросил влюблённую красавицу и женился на другой? Он слепой?
Вопросов становилось всё больше, и они требовали ответов. Если жена так и будет продолжать молчать, придётся пойти на более жёсткие меры, но сначала нужно поставить супругу перед фактом, что и без её признаний всё удалось выяснить. Пусть имеет в виду — скрытность ей не поможет. Как и ложь.
***
Когда снова полил дождь, переходящий в снег, возница с гордостью заявил, обернувшись на Эола:
— Видишь, эльф, какая дорога роскошная! Не скользит, ровная, на ней не трясёт, никаких тебе перепадов высот и неудобных поворотов, а от непогоды всегда можно найти укрытие. Сворачиваешь с тракта — и отдыхай под навесом! А если чуть дальше пройти — найдётся и более надёжная крыша над головой. Понимаешь, за что мы Карантиру платим?
— Долбанные Голодрим, — стиснул зубы Эол, потирая руки. — Братьев убивают, женщин бросают.
— Ой, приятель! — отмахнулся с осуждением гном. — Только не говори, что слухам этим дурацким веришь! Я знаю Карантира и могу уверенно заявить, что с ним можно иметь дело — он тебя не облапошит.
— Я не о нём, — прищурился брат Тингола, спрыгнув с повозки, не дождавшись, когда та остановится. Под ногами оказались гладкие узорчатые плиты тракта, ровные и не скользкие, несмотря на дождь. Вода стекала в специальные стоки, поэтому не скапливалась лужами. — Куруфинвэ Феанарион, говорят, свою жену оскорбил.
— Не слышал о таком, — пожал плечами возница, заезжая под навес. — Его сын вроде как-то обмолвился, что мать в Валиноре осталась с дочками, а о других женщинах Куруфина Химладского я не слыхивал.
Эол задумался. Можно было бы переждать дождь и здесь, сидя на скамейке, однако стремительно холодало, а поблизости стояли домики, жители которых, разумеется, всегда ждали готовых заплатить мирианами или по-старинке гостей, поэтому оставаться под навесом смысла не было — всё равно случайный попутчик ничего не знает.
Не успев вымокнуть под ставшим проливным дождём, эльф добрался до ближайшего трактира.
Дверь открыла молодая гномиха, на щеках которой совсем не было волос, зато пышные усы сплетались в косу-колосок с кудрями на подбородке. Взглянув поверх неё на других посетителей, брат дориатского короля узнал одного из ногродских приятелей. Тот, уже изрядно хмельной, вскочил со скамьи, побежал к другу-эльфу, но потом вернулся к столу, выпил остававшийся в огромной кружке эль и только после этого окончательно решил поздороваться.
Осмотрев Эола критическим пьяным взглядом, гном толкнул эльфа в живот:
— Какой-то ты грустный. Женился что ли?
И по реакции не успевшего скрыть эмоции знакомого поняв, что угадал, мастер расхохотался:
— Да давно пора было! Поздравляю! Потом, как свыкнешься с побоями скалкой по утрам, а сковородкой по вечерам, станешь многословнее. Ты скажи только, кхулум, она красивая или очень, ослепительно, неописуемо прекрасная?
— Второе, — натянуто улыбнулся Эол.
— Рад за тебя! — гном встал вплотную, дал знак нагнуться и шёпотом, затравленно озираясь, проговорил: — Вот найду серебро, ну ты понял, о чём я, сделаю твоей жене кулон.
— Как-то вы неправильно ищите, — пройдя к столу, незаинтересованно сказал эльф, — я не верю, что это ваше серебро настолько редкое и уникальное. Наверняка где-то полно залежей.
— И я о том же! — вступил в разговор совсем молодой бородач, увешанный золотыми браслетами с крупными камнями. — Надо просто копать глубже.
— Если это действительно серебро, — предположил Эол, — искать его не надо — достаточно понять, как обычное обработать так, чтобы стало «истинным».
— А знаешь, что говорят в народе? — словно решив поведать о страшной тайне, начал тихо рассказывать самый старший гном из сидевших за столом. — Говорят, будто, ну, серебро это на самом деле и не металл! Точнее, не совсем металл. Это обычное серебро, рядом с которым один эльф из Валинора свои сокровища закопал. Говорят, — седой мастер потребовал принести себе ещё кружку эля, да покрепче, — будто этот эльф ювелиром
