Сказано — сделано, не забыл я прихватить и пирожных. Маша всё-таки девочка. Ну и сухого красного. Куда ж без него: не пьянства ради. А гедонизма для.

Глава 21

Глава двадцать первая

Куранты бьют наотмашь. С Новым годом!

Бутылка водки озаряет стол.

За что мы пьём? За свергнутый народом

семидесятилетний произвол.

За веру в Бога. За свободу слова.

За новый рынок с новою ценой.

За нас. За вас. За гений Горбачёва.

За упокой страны моей родной.

Евгений Лукин. 1992г.

А ведь я всё-таки вспомнил, кого напомнил мне тогда кэгэбэшный блондинчик. Полковника Генерального штаба Самсонова! Нет, не внешностью. Характером. Подходцами своими душевными. Те же кошачьи повадки, ненавязчивая вязкость тона и взгляд бледно-голубых глаз. Их особое выражение. Хищник, играющий с жертвой. Нет, не волк. Волкодав! Охотничий пёс почти почившего режима, мать его...

Блин, да я теперь почти уверен, что это не какой-то там оперативник из комитета. Контрик? Пожалуй, такой же взгляд был у нашего «молчи-молчи» в полку, где я отслужил срочную. Их что, специально этому обучают? Или особая селекция?

Хотя бред, наверное… Ну при чём тут контрразведка? Ситуация с Орлинду и тем предприимчивым делягой, которого кончили его же охранники, — это обычный криминал. Правда, там же ещё валюта и наркотики. Дело тёмное...

Все эти мысли ещё не раз приходили мне в голову, но со временем я стал реже вспоминать о встрече в кабинете ректора. К тому же больше меня никто по этой теме не беспокоил. Ни милиция, ни комитет. Дни складывались в недели, недели в месяцы. Заглохло всё. Сдох Максим, да и хер с ним.

Моя забота о Маше Сикорской, естественно, не закончилась парой совместных гастрономически-культурных вечеров. Уже на второй день девушка, переварив более тщательно мою исповедь, буквально завалила меня вопросами о будущем. А я что? Мне не жалко. К тому же достаточно достоверной и действительно полезной информации, которую можно было бы хоть как-то использовать, я мог предоставить до обидного мало.

Отправляясь в 1915 или 1942 годы, я готовился на совесть, штудировал исторические материалы, консультировался со Сталиной Моисеевной, в конце концов. А тут — сплошь профанация. Я со стыдом понял, что о б эпохе девяностых толком ничего не знаю. Вся информация искажена призмой прожитых лет и огромной помойкой журналистских домыслов и провокаций. Вот вам и ностальгические воспоминания юности, мля. Я даже толком дат и сроков денежных реформ и разных там «чёрных вторников» не помнил. Так, парочка несущественных моментов.

А вот Машка умела спрашивать. И отличалась завидным упорством. Она терпеливо вытягивала из меня подробность за подробностью, буквально изматывая до полного изумления. Доходило до того, что заставляла меня рисовать (!) не к добру припомненные мной элементы модной одежды из конца девяностых, а потом и нулевых с десятыми. Я выкручивался как мог, пока же мне это не надоело окончательно.

Мудрая Маша периодически ослабляла натиск, видя мои страдания, и мы вновь переключались на видеофильмы. Тем не менее моё терпение было вознаграждено, и она напрямую пригласила пожить с ней пару недель, пока не снимут гипс, мотивируя это тем, что хочет многое ещё узнать о будущем. Да и вообще, чтоб было не скучно.

Почему бы и нет? Я же не железный. Квартира у Маши была расположена к институту гораздо ближе дома Валентины Петровны. К тому же доступ к горячей воде, душу и ванне круглосуточно очень способствует нормальному расположению духа. Хотя баня…она, конечно, душевнее будет.

Мои последующие ночные отлучки ради тренировок с отроками Луки девушку ничуть не смущали. Валентина Петровна, которую я предупредил, что временно поживу в другом месте, тоже не расстроилась. Да и с чего бы, когда жильё проплачено на полгода вперёд?

Все незавершённые финансовые вопросы я постепенно закрыл, в том числе и показавшийся мне поначалу трудным валютный. Неожиданно полезным оказался тот самый контакт с блошиного рынка, у которого я приобрёл так пригодившуюся мне афганку. А присоветовала обратиться к Фролу Фомичу моя же хозяйка, с которой я решил посоветоваться, памятуя её знакомство с золотозубой торговкой.

Прикупив у Валентины Петровны того самого потрясающего медку, ибо Машка поедала его просто в промышленных количествах, я в сердцах пожаловался, что «деревянные» обесцениваются не по дням, а по часам, сколько в бизнес ни вкладывай (моё длительное отсутствие в доме и переезд к Маше я залегендировал, как интенсивную занятость собственным бизнесом, что вызвало нешуточное уважение у хозяйки и заметно подняло мой статус в её глазах).

Как раз на сдачу я получил очень толковый совет, где раздобыть валюту. Ибо сметливый народ в большей своей части уже начал соображать, что бумажки с изображением президентов, помимо золота и прочих хрусталей с коврами, начинают прочно занимать лидерские позиции в сохранении личного капитала. Понятное дело, что неотменённые пока уголовные статьи за валюту сдерживали большинство обывателей, но новые времена уже дышали в лицо смрадным ветром, мать его, перемен.

Эпоха «челноков» только-только стала рождать первопроходимцев. К тому же сейчас в основном была распространена не очень удобная полулегальная схема: товар — заграница: товар/доллары/товар — СССР/рубли и так далее. До свободного хождения доллара оставался ещё целый год удивительных потерь и прозрений, ну и обманутых ожиданий, как же без них? Опять же, чёрный рынок валюты существовал всегда. Ибо жизнь скоротечна, а фарца вечна.

Не буду описывать все нюансы проведённой Фролом Фомичом уникальной операции обмена наличных рублей на такие же наличные доллары, тем более что и сам всех подробностей просто не знаю. Хотя догадываюсь, что об этом можно было бы написать отдельную приключенческую повесть. Моё же участие в этом процессе свелось лишь к доверительной передаче суммы под поручительство Митрофановны, подруги Валентины Петровны, Фролу Фомичу. Естественно, все посредники получили по вполне приличной пачке комиссионных. А Фомич ещё и ящик армянского коньяка сверху.

Ради такого дела не жалко: я прекрасно понимал, чем рисковал. Уже летом, кажущийся сейчас грабительским, курс в 30 рублей за доллар покажется смешным, а чуть позже — и вовсе ничтожным. Оставив себе на расходы двадцать тысяч рублей (ну не сидеть же мне в этой реальности до скончания века!), я стал обладателем вполне внушительной суммы в валюте. Фомич, оценив количество звёздочек у армянского нектара ещё доперестроечного советского разлива, удовлетворённо шепнул:

— Эх, паря, правильный ты пацан, даром, что за