множество мошеннических организаций, что будут привлекать деньги честных граждан, обещая золотые горы, даже наше государство не сможет пройти мимо такого искушения. И подо всё это будут подводиться очень веские основания. Это тебе не денежно-вещевая лотерея или облигации государственного займа, что у нашей бабушки в сундуке до самой смерти пылились. На@бать собственный народ по полной, а не какой-нибудь вшивой лотереей — это же мечта новых лидеров России! Да не абы как, а до кости сорвать всё мясо, чтобы один обглоданный жёлтый костяк остался. Понятное дело, всё это осуществит не абстрактное государство, а вполне конкретные шустрилы и наивные мечтатели с подвешенными языками. Всякие там чубайсы, гайдары и прочие. Но они-то и будут на ближайшие десять лет нашим государством… — я вовремя прикусил язык на фамилиях, но Толян всё же не заметил.

— Блин, я думал, этот год выдался — мама не горюй! А ты тут мне вон что вещаешь… — Толян набулькал себе до краёв в гранёный стакан и выпил беленькую, будто воду.

— Девяносто второй — логичное продолжение девяносто первого. Чего ты хотел, брат, подарков от Деда Мороза? Их припасено вагон и маленькая тележка. К августу, когда народ начнёт охреневать от скорости и масштабов роста цен, правительство собирается раздать народу некие бумажки. Ваучеры называются. По штуке на гражданина. Номиналом аж в десять тысяч рублёв.

— Оху… сколько?! Это ж два «Москвича-412»!

— Бери выше, две «Волги»! Но не спеши, Толя, радоваться. К тому времени даже на зарплату в пару тысяч ты семью нормально прокормить не сможешь. Так вот, это очередная придумка, как с одной стороны не просто навешать лапши на уши людям, но и похоронить его под этой лапшой, содрав три шкуры и поделив имущество СССР между парой сотен особо хитровы@банных будущих миллиардеров из числа причастных к кормушке. А представлено это будет, как великое благо и выход из углубляющейся ж@пы, с рекламой и танцами по зомбоящику. Народ и страну будут нагло обувать в валенки на рыбьем меху, а большинство будет считать, что приобщается к мировой культуре частнособственнических отношений. Лохотрон, замешанный на идеологии всеобщего счастья новой рыночной России.

— Так что ж делать, Гаврила? — растерянно икнул и откинулся на спинку стула Толян.

Будучи старше меня на четыре года, брат с детства с уважением относился к моим способностям в образовании и науках. И сейчас невольно обратился за разрешением накипевших вопросов именно ко мне. К тому же, кроме меня, за столом больше никого не было.

— А я что, Ленин, Толь? Или Энгельс пополам с Марксом? Я, конечно, будущий доктор, но всего не знаю. Не, Толя, сам, сам, сам! Единственно, шо меркурю, — я сделал вид, что глубоко задумался, — народ у нас в большинстве своём тёмный. Весь опыт коммерции — вырастить помидоры на рынке, да продать за рупь-два. Или сп@здить мешок комбикорма и опять же продать. Примерно в таких вариантах. Я утрирую, конечно, но думаю, в том бардаке, что начнётся с отпусканием цен и раздачей пропусков в экономический рай, очень много, кто потеряется. Ибо тёмен наш разум, страшно необразованный мы в смысле экономики народ. Слова «ваучер», «акции», «биржа» и прочие вызывают у нас тревогу, несварение и геморрой одновременно, а также смутные воспоминания о дореволюционной жизни буржуев из советского кинематографа. Вот и пустится народ во все тяжкие: кто на водку менять ваучеры, кто на рынок в скупку снесёт за пару-другую бумажек с американскими президентами. Будут такие, кому повезёт сменять их на телевизор или даже на холодильник. Но это уже почти миф. Наверняка появятся ушлые ребятки, которые сколотят какие-нибудь фонды или корпорации по добровольно-законному отъёму у населения этих ваучеров, якобы с целью грамотного и выгодного вложения их в собственность перспективных коммерческих объектов бывшего союза. Не удивлюсь, что за свои услуги они ещё и стрясут с народа четвертной-другой. Затем поморочат голову с годик-два и растают в дымке тумана того самого счастливого изобильного будущего. А русский мужик, что сделает? — я вопросительно посмотрел на брата.

— Что «что»? — резко вскинулся уже осоловевший Толян, — известно, что, ик! Матюгнётся, плюнет, разотрёт, выпьет и закусит! Наливай давай, Гаврила!

— Правильно. Потом протрезвеет с утра и пойдёт на работу, заколачивать свой честный рубль, успокаивая себя рабской поговоркой: «Не жили богато, нечего и начинать».

— Чё ж ты такой умный, Гаврила, а толком ничего подсказать-то не можешь? — досадливо качнул головой Толян.

— Ну почему, Толь? И в этой ситуации можно при барыше оказаться. Вопрос только в отношениях с собственной совестью. Готов ты по головам идти? Ради выгоды не жалеть ни соседа, ни товарища, ни меня, к примеру? К тому же готов всегда ответить за свои стремления головой? По-взрослому! Это ж та же война… Желающих погреться у костра дикого рынка будет орда. Это тебе не честная охота, Толян. Там у тебя вертикалка, сноровка и опыт охотника против клыков и инстинктов кабана. К тому же как ни крути, ты в гостях, а зверь у себя дома. Всё справедливо. А на рынке против твоей двустволки сплошь нарезняк да пулемёты с пушками. Честного противостояния не дождёшься. К примеру, с ваучерами. Можно попробовать обходной путь, скажем, самому замутить скупку ваучеров за водку или за деньги. За недорого, конечно, пользуясь всеобщей неграмотностью. Потом перепродать уже более сведущим людям, но уже за совсем другую цену. Но тут всегда есть риск самому быть стриженным. Ибо дураков среди ловчил на удивление мало. Или ещё попробовать вложить ваучеры в собственность земельных объединений. Получить реальный пай плодородной земли. Но опять же, долго держать её не стоит, если нет средств и опыта на развитие. Разве что для перепродажи. Ну и ещё один вариант, совсем уж полуфантастический, найти контакты и наводки на покупку акций первого выпуска за ваучеры, например, «Газпрома». Это трудно, вряд ли ваучер будут обменивать на целую акцию по номиналу. Но если удастся… тогда, считай, ты бога за яйца поймал.

— Чего-то от твоих рассуждений у меня голова потяжелела, Гаврила, газпромы какие-то, давай-ка ещё по одной накатим и спать, — яростно потёр веки Толян. Взгляд его уже плыл — явный признак серьёзного опьянения.

— А давай! — легко согласился я, радуясь, что не нужно объяснять кто такой Мавроди и рассказывать об «МММ», тогда у ж точно стошнит. Надоело лепить из говна конфету.

И мы накатили. А