От поцелуя закружилась голова. Джон не просто нежно коснулся губ губами, нет. Он захватил Риту в плен, побуждая отвечать со всем пылом. Притянул к себе. Запустил пальцы в волосы. Гладил спину, плечи. Хрипло шептал «моя» и давал рукам опасную свободу. В какой-то безумный миг Беликова вообще перестала соображать, что происходит. Но когда поцелуи перешли в горизонтальную плоскость, а юбка оказалась где-то на уровне талии, их прервали самым поганым образом.

– Кхе-кхе… – У входа в заброшенный дворик стояла Асуми в голубом парике. Искусственное каре по-кукольному блестело на солнце.

Черт! Что это за манера появляться в самый неподходящий момент? Пришлось резко сесть и принять максимально благопристойный вид.

Японка, как и Джон, провела десять дней в колбе со спецраствором и почти полностью восстановилась. Правда, из-за серьезных повреждений пришлось удалить бедняжке глаз, но Полидевк клялся и божился, что к ноябрю ей поставят новый. Лучше прежнего. Ну а пока самурайская дочь щеголяла с черной пиратской повязкой. Для полноты образа не хватало говорящего попугая и деревянной ноги.

– Асуми! – Рита заправила за ухо выбившуюся прядь и повела плечом: лорд Кавендиш ухитрился расстегнуть ей лифчик, не снимая блузки. Вот же! – А мы как раз обсуждали… э… процесс восстановления нейронных связей в коре головного мозга.

– Сферический, – с самым серьезным видом добавил Джон. – В вакууме.

– Ну да, я заметила, – невозмутимо изрекла ассистентка. – У меня важные новости, Маргарита Павловна. Разрешите доложить?

– Докладывай, – сказала Рита.

А спустя секунду уже мчалась в пятый отдел главного управления контрразведки, где в зале совещаний ждала Кобра.

– Это точно? – выпалила Беликова, отказываясь верить ушам. – Точно?

– Да, – кивнула Норбекова. – Информация подтверждена нашими лучшими специалистами.

Фарида Ильдаровна выразительно посмотрела на помрачневшего Джона.

– Так что дело за вами, юноша. Программирование вам отключат хоть завтра, а насчет остального – думайте.

Брюнет ответил угрюмым взглядом. Рита не выдержала и выругалась в лучших дедовых традициях.

Да что за сучий потрох?! Как такое вообще возможно?!

Сверхсложная технология, вывезенная с Олимпуса ценой невероятных усилий, действительно имела обратный ход и могла вернуть Джону память. Но…

«Но» оказалось кошмарным.

– Значит… я вспомню все, что случилось до деперсонализации, а остальное забуду? – хрипло уточнил Кавендиш и поднял глаза на Кобру. – Так?

– Именно. – Норбекова сцепила пальцы в замок. – Забудете. Но вернете детство, юность, драгоценные воспоминания о семье, родных, друзьях, службе и…

– И о рабстве. – Кавендиш стиснул зубы до скрипа.

– Не исключено.

– А то, что происходило, когда меня сделали юнитом?

– Увы… – Кобра покачала головой. – Эта память будет утрачена.

– Но… – Беликова нахмурилась. – Должен же быть шанс сохранить все воспоминания! Хотя бы мизерный!

– Он есть. И составляет полтора процента, – сухо озвучила Фарида, и Рита с трудом сдержалась, чтобы не жахнуть кулаком по столу.

– Мне надо увидеть его! – Маргарита вскочила и двинулась к выходу. – Мне надо увидеть его немедленно!

– Кого? – вопросила Норбекова.

– Вы знаете, – прошипела Беликова и так посмотрела на псевдопсихологиню, что разъяснения не потребовались.

– Он сказал все, что знал. Твои метания совершенно излишни.

– Все равно! – Решимость кипела в жилах, и отступать Рита не собиралась.

Кобра повернулась к застывшей у дверей Асуми и коротко бросила:

– Проводи.

Девушка кивнула. Джон вознамерился последовать за ней, но стальной голос Фариды пригвоздил к месту:

– А вас, уважаемый, я попрошу остаться.

Исполинское здание полностью соответствовало классике сталинского ампира как снаружи, так и внутри. Высоченные потолки с лепниной, массивные резные балясины, широкие мраморные лестницы, тяжелые пурпурные гардины, монументы, лозунги и гербы. По дороге к лифту Рита насчитала девять портретов Ильича и столько же его бессмертных заветов.

– Почему не сказала, что ты – андроид? – спросила Маргарита, когда они с Асуми миновали стелу «Подвиг народа бессмертен» и двинулись по красному ковру в сторону левого крыла.

– Мне запрещено, – отозвалась японка. – К тому же, как вы уже, безусловно, догадались, я не совсем обычный андроид.

– Живое сознание в искусственном теле? – предположила Беликова.

Девушка кивнула.

– История про Улан-Удэ и учебу в Ленинграде – выдумка?

– Вовсе нет, – отозвалась ассистентка, нажимая кнопку вызова лифта. – Все это правда. Чистая правда. Я действительно родилась в Бурятии и училась в ЛГГУ. А потом, когда проходила практику на Марсе, случилась беда. Самая настоящая катастрофа. Виноватых не было: один из мертвых вулканов внезапно ожил и устроил нашему лагерю последний день Помпеи. Меня тогда завалило в шахте. Ожоги обезобразили лицо и тело, а травмы навсегда лишили способности двигаться. Я ослепла, у меня отняли ноги до колен и правую руку до локтя. Однако мне повезло: я единственная осталась в живых. Все остальные погибли. Двадцать девять студентов и шесть кураторов. Помнится, газеты прозвали это «огненным гневом Красной планеты».

– Погоди-погоди… – Рита сморщила лоб. – Речь, часом, не об извержениях в провинции Тарсис? – спросила она, имея в виду огромное вулканическое нагорье на Марсе.