– Да.

Хотя это не объясняло, почему только что он шел пешком по Шестой магистрали. И зачем стучал в дверь ногами. Может, это вообще был не он.

На парковку он не вернулся. Скорее всего, пришел сюда.

Ник завернул за угол к пустому бассейну. Я последовала за ним, спрятав руки в карманы пальто. Здесь, с другой стороны мотеля, было намного темнее, чем с лицевой, под лампочками. И холоднее. Шаркая ботинками по опавшим листьям, Ник направился к сетчатому ограждению, и я старалась держаться к нему поближе.

– Макрей! – крикнул он.

Ответа не последовало.

– Давай просто вернемся, – предложила я.

Ник поднял руку.

– Я его слышу. – Он сделал шаг и остановился. – Макрей!

Я осмотрелась, пытаясь разглядеть в темноте хоть что-то. Пустой бассейн, окруженный сетчатым заборчиком. Разбитая дорожка, по которой постояльцы когда-то спускались к бассейну. Двери черного хода, за которыми располагались кладовая и подсобка. Сбоку от мотеля по Шестой магистрали с хриплым ревом промчался грузовик. Раздался негромкий щелчок – я поняла, что это автомат со льдом в каморке «Для постояльцев», который все так же делал никому не нужный лед.

– В сетке есть дыра.

Я направилась к ней, стараясь не споткнуться о куски битого бетона. Дыра находилась с дальней стороны бассейна.

– Погоди, – сказал Ник. – Осторожно. Давай сначала я проверю.

– Не могу понять, давнишняя она или нет. – Я потрогала края пролома, не заступая внутрь. – Эта ограда такая старая, что…

Вдруг из темноты появилась тень. Чьи-то большие руки схватили меня за плечи и швырнули в эту прореху. Не удержав равновесия, я наклонилась в сторону бассейна и закричала.

– Карли! – позвал Ник.

Руки пихали меня все сильнее и сильнее. Подвернув лодыжку, я пыталась удержаться на обломках бетона. Кем бы ни был напавший на меня человек, он оставался в тени и я никак не могла разглядеть его лица. Но потом он заговорил, и я сразу узнала его голос.

– Да пошла ты, сука! – С этими словами Каллум Макрей столкнул меня прямо в пустой бассейн.

Фелл, Нью-Йорк

Ноябрь 2017 года

Карли

Я рухнула на бетон. Острая боль пронзила мне спину и плечо, отдавая в грудь. Головой я ударилась о бетонное покрытие, отчего мои очки отлетели в сторону. Из легких у меня со свистом вышел воздух, и пару секунд я лежала, свернувшись калачиком, не в силах дышать.

– Карли! – раздался испуганный голос Ника. – Карли!

Я открыла рот.

Я в порядке. Вроде ничего не сломано.

Но произнести эти слова вслух мне оказалось не под силу. Не получилось ни вытолкнуть из легких оставшийся в них воздух, ни глотнуть его.

– Карли!

– Ник, – кое-как выдавила я.

Подо мной валялся какой-то мусор, листья, старые пивные банки и обертки от фастфуда. В темноте и без очков я почти ничего не видела. По всему телу – от затылка до копчика – пульсировала боль. Я глубоко вдохнула и попыталась снова:

– Ник. Я здесь.

Сверху на краю бассейна послышались его шаги.

– Ты ранена? Тебе помочь?

В моей голове крутилась одна-единственная мысль – о Каллуме Макрее, который убегал в лес и с каждой секундой становился все дальше. От осознания этого я ощутила жгучую, ослепительную ярость, какой не испытывала ни разу в жизни. Я даже представить себе не могла, что способна на такое чувство.

– Догони его! – крикнула я Нику. – Не упусти!

Должно быть, моя интонация убедила его в том, что я в состоянии позаботиться о себе сама, поскольку молодой человек выругался, после чего я услышала его тяжелые шаги по бетону.

Интересно, сумеет ли Ник его поймать? И было ли у Каллума оружие? А у Ника – его пистолет?

Да пошла ты, сука, раздался в моей голове голос Каллума.

– Пошел ты сам, сучонок, – прохрипела я в ответ, по-прежнему задыхаясь. Потом перевернулась на спину и огляделась.

На затылке я нащупала шишку. Плечо ныло от боли, и, когда я им подвигала, раздался такой омерзительный щелчок, что стало сразу ясно: это вывих. Я вскрикнула сквозь стиснутые зубы, а потом, когда боль немного стихла, снова попыталась отдышаться.

Основной удар пришелся на спину – она болела вся, сверху донизу. Я принялась осторожно шарить вокруг себя руками, ища среди мусора и листьев свои очки.

В сухой листве где-то в нескольких футах от меня прошуршали шаги.

Я замерла. Поначалу у меня перед глазами все расплывалось; затем краем глаза я увидела какое-то движущееся пятно.

– Ник? – спросила я.

Молчание. Внезапно мне стало очень, очень холодно. Стараясь не упускать пятно из виду, я снова принялась искать очки.

И вдруг послышался голос, тоненький и печальный, еле живой.

– Мне нехорошо.

От страха у меня пересохло во рту. Голос был точь-в-точь, как у того мальчика. Того самого, что я видела. Мальчика, который ударился головой о край этого бассейна и умер.

Я снова попыталась нащупать очки. Они нашлись недалеко от меня. Я провела пальцами по оправе. Стекла расшатались, но были целы. Дрожащими руками я подняла очки.

– Мне нехорошо, – повторил мальчик.

Я медленно надела очки. Заставила себя обернуться. Он стоял в дальнем конце бассейна, одетый в шорты и футболку. Его тонкие руки и ноги казались совсем белыми в темноте. Мальчик смотрел прямо на меня.

– Я… – Слова давались мне с трудом, но я себя заставила: – Мне надо идти.

Он подошел ко мне, шурша листьями.

Я быстро села. Вся грязная и в синяках. Пошевелив ногой, услышала хруст битого стекла. Аккуратно потрогав бетон ладонями, я наконец опустила руки, приподнялась и попыталась встать – так быстро, как только могла, чувствуя острую боль во всем теле.

Выбраться отсюда можно было только одним путем – по старой ржавой лестнице, свисавшей с края бассейна в дальнем углу. Я направилась к ней, но вдруг снова услышала за спиной шаги.

– Мне нехорошо. Почему? – спросил мальчик.

От неожиданности я подскочила. Но не остановилась: я шла, шаркая и прихрамывая, постепенно ускоряя шаг; на одежде и в волосах у меня остались грязь и листья. Наверное, вид у меня был как у какого-нибудь статиста в фильме про зомби, но я шла вперед, невзирая ни на что. Очень, очень медленно я поднялась по наклонному дну бассейна к более мелкой секции – туда, где висела лестница.

– Мне очень жаль, – сказала, я не останавливаясь. – Но мне надо идти. Может, скоро тебе станет лучше.

– Помоги мне, пожалуйста, – сказал мальчик, по-прежнему шурша листвой позади меня.