Поместье рода Фу

Личная лаборатория госпожи

Палец пульсировал. Кровь текла потоком.

Осколки фиала валялись рядом.

Надо же было так неудачно порезаться… Сколько зим она это делает, почему именно сейчас… Как же хорошо, что это не второй фиал с ядом…

Эло спешно вытаскивала зубами пробку, чтобы принять кроветвор.

А во втором фиале был яд.

Десятки зим она не совершала таких глупых ошибок.

Пергаменты на столе оказались залиты кровью, и эликсиром… смешиваясь, капли капали вниз, оставляя алые следы на циновке.

Кап. Кап. Кап.

Почему они не отвечают? Почему никто не отвечает ни на один из ее вестников? Она отправила уже с десяток, и менталист не отвечает тоже!

Почему молчит Ней?

Что с ним? Что с Нейером? Что с ее детьми?

Почему алтарь сработал так, как будто было совершено нападение?

Волну силы — слабую, но привычно отчетливую почувствовали все, как далекое эхо, прокатившееся по дому.

Что. С ее. Сыном. Что с ним!!! Она убьет этого шеккова менталиста своими руками, задушит, когда он вернется… если ещё хотя бы раз он посмеет не ответить на ее вестник, оставив в беззвестности…

От беспомощной ярости и полного бессилия на глазах Эло выступили слезы… больной палец дернуло, и она сунула его в рот, позволил себе заплакать — «больно».

***

Мастерская

Коста дрожал от напряжения. Пальцы сводило. Крупные капли пота стекали по вискам.

Он не даст красному сожрать себя. Он не даст поглотить себя. Превратить в того, кто не помнит… Превратить в того, кем не является…

Но Зверь не хотел уходить. Слишком долго он был заперт. Слишком долго путы контроля сдерживали его внутри. Слишком редко ему дозволялось выходит на свободу, прежде, чем снова прятать… закрыть… задушить… уничтожить…

Темное необузданное стихийное поднималось изнутри, перехватывало горло… требуя рычать. Схватить, рвать, дать власть и дать силу… отпустить… отпустить на свободу, как… шекка.

Коста сглотнул, вспомнив поводок-плетение твари.

Тварей держат на поводке… но Зверь не тварь… Или тварь… Он — часть меня… Значит, я… тварь?

Энергия вспыхнула внутри — требуя немедленных действий, и Коста вцепился в камень ещё крепче…

Зверь бушевал внутри, требуя, требуя, требуя… алое вокруг полыхало… Коста — проигрывал.

Я — Фу, — начал повторять он про себя.

Фу, фу, Фу, Фу… но сколько бы не твердил — это не помогало. Зверь не знал Фу… не помнил…

Я — Коста… Я — Коста… Я — ученик каллиграфа… Я вырос в Лирнейских…

Зверь внутри заворочался, стихая.

Горы зверь помнил. Они ему нравились. Снег. Пики. Бескрайнее небо. Горы — это свобода.

Коста притих.

Я люблю Лирнейские… — попробовал он новую мысль. — Я люблю горы… снег… простор… Я не люблю воду…

Внутренний рык — Зверь воду не любил тоже, просто ненавидел.

Алое вокруг стало полыхать мягче. Уровень красного снизился, и плетения вокруг сияли, как нити фонарей на празднике в Керне… красиво…

«Красиво» — согласился Зверь.

Красиво?

Коста замер, позволяя себе прожить эту мысль.

Кра-си-во.

Прожить, не отталкивая, не сражаясь, прожить, позволяя зрению изменится… позволяя показать, как внутренний Зверь видит мир… как он понимает его и это было…

…прекрасно…

Видеть мир так, как видел его тот, кто заперт внутри.

Нити сияли серебром и красным, мириады оттенков и цветов, сила, как мельчайшая взвесь пронизывала воздух, заставляя его светиться… это… это…

Это было настолько красиво, что он никогда не сможет это нарисовать так… никогда…потому что никогда не мог увидеть что-то настолько красивое… нарисовать…

«Рисовать».

«Рисовать. Рисовать. Рисовать» — пришло новое ощущение изнутри, поднялось волной и накрыло его с головой…. мир вокруг вспыхнул и засиял ещё сильнее, ещё красивее, ещё тише…как будто Зверь хотел успеть, хотел показать, хотел подарить… пока его опять не закрыли…

«Рисовать» — пришло тоскливое ощущение изнутри. «Рисовать. Красиво».

Красиво — согласился Коста, пытаясь запечатлеть то, что видел. Вместить. Запомнить, чтобы потом предать.

Нам — нравится рисовать.

Нам.

«Рисовать» — пришло в ответ волной алого тепла.

Я…это ты? А ты это… я?

Алый пожар стихал, и Коста попробовал снова:

Я — Коста… рисовать… нравится… я — ученик мастера Хо…мы учились у мастера Хо…

Но последнее оказалось ошибкой. Стена алого снова взметнулась вверх, поглощая всё вокруг раньше, чем он успел вдохнуть.

ХО.

Зверь помнил Хо. Уважал.

И — ненавидел.

Ненавидел эти звуки — «Хо». Ненавидел так, что появись сейчас Мастер здесь, Коста… перегрыз бы ему горло.

***

Земли Да-архан

Гостевые покои Фу

Спальня Главы

— Он не дышит господин… Он не дышит!!! Он уходит за Грань… Госпожа убьет нас…

— Не уйдет, — прорычал менталист и сформировал плетения, со всей силы направляя в грудь Главы.

Молнии прошили насквозь, тело выгнулось дугой, приподнявшись на кровати и снова рухнуло вниз…

— Ещё разряд! Еще!!!

***

Мастерская

Коста — боролся.

Проигрывал, но боролся, чтобы снова найти ту нить, которая позволяла «видеть». Пламя алого поглотило всё вокруг, затопило, и он перестал пытаться контролировать что-то.

Хо. Хо. Хо. У-бить. У-бить. У-бить.

Тот, кто запирал. Тот, кто подавлял. Тот, кто наказывал. Тот, кто заставлял Зверя прятаться… Зверь ненавидел Хо.

* * *

Спальня Главы

— Он не дышит! Он перестал дышать! Перестал, — подвывал лекарь, бестолково складывая пальцы. — Глава ушел за Грань…

— Не ушел…

— Он не дышит!!!

— Плети, — рявкнул менталист, мгновенно выхватывая чужой взгляд, взламывая, подчиняя и приказывая — одной мыслью. — Умрет он — умрешь — ты!

Плетения сверкнули в воздухе, молнии прошили насквозь, тело Главы выгнулось дугой, приподнявшись на кровати и снова рухнуло вниз…

— Ещё разряд!

— Очнись же, Нейер, очнись же… давай!!!

* * *

Мастерская

В какой момент вспыхнуло на груди звездой, Коста не понял…не осознал… был слишком занят…просто в один момент мир из алого стал — белым, так ослепительно засияла печать на груди.

Сила прошла по венам стремительным потоком, от макушки до пят, наполняя его доверху.

Белый цвет силы Фу выжигал алый, уничтожал, вытеснял… Когда приходит родовая сила — здесь нет места ничему другому… когда приходит власть белого — алое отступает…

Фу, Фу, Фу — пело в крови. Фу, Фу, Фу…

Печать Главы рода на груди вспыхнула ещё раз и вся ярость, вся боль, гнев, лишняя сила, все потянуло туда, где был… дом. Там, куда его когда-то тянуло в пустыне. Там, где его — сердце… и он всё швырнул туда, всё, с чем не мог справиться.

Сейчас, обостренным чутьем Коста чувствовал, знал, что никогда не был так силен, как сейчас, что он может окончательно уничтожить, убить, задавить в себе Зверя… Белое поглощало всё вокруг, сила пела в крови… Он может — всё…

Внутри протестующе и тоскливо заревело.

Коста замер, наблюдая за тем, как медленно на его глазах умирает алый мир… Красные плетения начали гаснуть и истончаться, серебряная взвесь таяла в воздухе… «красота» — меркла и исчезала…исчезала… белое поглощало всё…

…закрыть раз и навсегда, убить раз и навсегда, стать хорошим раз и навсегда…

«Не-е-е-ет-т-т-т» — внутренний протест был таким сильным, что у Косты перехватило дыхание.

Тот, кто запирал. Тот, кто подавлял. Тот, кто наказывал. Тот, кто заставлял Зверя прятаться… Это не Хо… Это — он.

Красного почти не осталось — краткие вспышки… Зверь внутри ревел…

Но главный тут — он!

Он!

И он не хочет убивать.

Гнев. Ярость. Страх. Агрессия. Желание порвать на куски, на части, причинить боль… желание выплеснуть всю ненависть, которая накопилась внутри… это… Я…

Но я не хочу так…

Я — не выбираю это…

Я — могу… смогу иначе…

Я…

Коста развернул «белую силу» обратно, отправляя туда, откуда взялось, вместе с тем, что уже было сожрано.

Зверь внутри взревел, и первый раз вжизни, Коста почувствовал, что сделал правильный выбор.

Что он больше не один.

Не один.

Я — это ты, ты — это я… Мы…

Последняя вспышка силы пронеслась