Шимпанзе и бонобо, вне всяких сомнений, способны полностью осознать, что смерть ведет к трансформации состояния, и в какой-то момент их поведение меняется. Раны, которые обычно зализывают, они исследуют, но зализать не пытаются. Тела превращаются в материалы, становятся предметами, которые будут использовать для демонстрации социального положения. Как только это происходит, особи с высоким статусом предпринимают попытки контролировать доступ к трупу, даже если они не проявляли особого интереса к покойнику, когда тот был жив.

Смерть младенцев вызывает долгую реакцию. Младенцев, погибших по естественным причинам, матери могут неделями не выпускать из рук; известен случай, когда это длилось более ста дней. Кроме того, матери продолжают вести себя так, будто детеныши все еще живы: ухаживают за шерстью, прикасаются к мордочкам, отгоняют мух. Однако со временем эти инстинкты угасают, проявлений ласки и защиты становится все меньше.

Принесите тела

Главный вывод заключается в том, что оставшиеся в живых испытывают переживания в связи со смертью, а эмоциональные связи у неандертальцев, несомненно, были не менее глубокими, чем у обезьян. Смерть для них наверняка предвещала в равной степени бурю всепоглощающих эмоций и телесных взаимодействий. Покойный не превращался в бессмысленные останки, а обретал новую социальную силу, возможно даже превосходящую ту, которой он обладал при жизни. Трупы были как темные нейтронные звезды: вызывали неодолимый интерес и притягивали внимание. Перед археологами стоит трудная задача: по многим тысячам костей и зубов сотен неандертальцев понять, в чем это выражалось.

В некотором смысле тела — это самостоятельные археологические объекты внутри более крупных памятников, предсказуемо разлагающиеся по мере того, как мышцы, жировая ткань и кости распадаются в собственном темпе. Кебара 2 — почти целая верхняя часть тела неандертальца из Израиля; присмотритесь, и вы увидите, как мелкие косточки пальцев и запястья провалились в пустую полость живота после ее разложения. Танатология (судебная тафономия) играет важную роль в оценке того, насколько «естественен» каждый неандертальский скелет.

Но для доказательного подтверждения погребального обряда этого недостаточно. Были предложены конкретные критерии: углубления с останками должны быть искусственными и заполненными осадочными отложениями одного типа, значительно отличающимися от окружающего слоя. Скелеты должны лежать полностью на дне углубления, предпочтительно в вытянутом положении, а любые дополнительные предметы характеризуются нестандартностью. Совпадение с этими жесткими критериями, безусловно, дает уверенность в том, что захоронение было сделано преднамеренно, однако они настолько строги, что им соответствует отнюдь не каждое человеческое захоронение.

Действительно, неоправданную доверчивость проявлять не стоит, но даже частично сохранившийся скелет неандертальца на любом из памятников сигнализирует о чем-то незаурядном. Вообще полные костяки животных среди скоплений в пещерах в большинстве случаев обнаруживаются чрезвычайно редко. Время от времени в логовах хищников находят конечность со все еще сочлененными суставами, однако полные скелеты — явление крайне нетипичное и практически неизвестное, если речь идет о крупных животных. Исключение составляют лишь медведи, умершие в состоянии спячки, и животные, заблудившиеся в пещерных лабиринтах или попавшие в западню.

Но в обычной неандертальской пещере или скальном навесе для того, чтобы тела уцелели при контакте с окружающей средой и не были растерзаны падальщиками, им нужно было обеспечить некую защиту или хотя бы сделать их непривлекательными. Например — лесная кошка из Абрик Романи. Удивительная сохранность скелета в ее случае, вероятно, объясняется тем, что неандертальцы убили ее незадолго до ухода из пещеры, сразу после чего началась следующая стадия формирования натеков.

Точно так же особые условия требовались и для сохранения в целости трупов гоминин. В теории это могли быть стремительное обрушение осадочных пород, сползание тела в яму или вмерзание в лед, препятствующее доступу хищников к телу. Впрочем, в большинстве случаев доказать это невозможно, к тому же нам требуется ответить на еще один вопрос: почему все это происходило только с неандертальцами?

Еще более странными являются ситуации, когда скелеты обнаруживаются в культурном слое. Как так случилось, что они оставались невредимыми на протяжении веков, пока вокруг них формировались отложения, содержащие множество раздробленных костей животных и каменных артефактов? Либо члены группы знали о них и не трогали, либо их намеренно прятали.

Внимательное рассмотрение того, что некогда было объявлено неандертальскими погребениями, показывает, что с ними все не так просто. Многие раскопки проводились десятки лет назад и все чаще подвергаются критике. Пожалуй, самое известное нераскрытое дело вызывает споры уже больше века — с весны 1908 г. По словам Луи Капитана, это был «год Мустье»: в марте обнаруженные останки Ле Мустье 1 сразу отнесли к погребениям, а затем, в августе, за несколько дней до его окончательной расчистки, примерно в 50 км по долине реки Дордонь на восток был найден еще один практически целый скелет.

Мы уже упоминали «Старика», найденного в одной из восьми пещер возле Ла-Шапель-о-Сен. Его скелет — самый полный из всех известных к настоящему времени, и раскопавшие его археологи утверждали, что это было погребение. Кости быстро эксгумировали и отправили в лабораторию Буля в Париже, а отвал сгребли обратно в пещеру. Там он и лежал 100 лет, пока не стартовал новый проект с целью перепроверить, как же «Старик» оказался в пещере.

Даже если на рисунках тех времен не соблюден масштаб и сделаны они уже после раскопок, по ним видно, что тело было практически нетронутым. Скелет находился на дне «ямы»; на одной из иллюстраций показано, что он покоился на мелких камнях. Кости лежали относительно упорядоченно, и почти у всех парных костей в наличии имелась хотя бы одна из двух, так что, по-видимому, изначально там был целый скелет. В пещере найдены лишь две группы сочлененных частей других животных: несколько костей северного оленя в вероятной мусорной куче, расположенной у одной из стен, и нижние части ног туров или зубров, предположительно где-то в слое выше над черепом «Старика».

По сравнению со всеми фаунистическими остатками, включая даже находившихся в спячке пещерных медведей, остатки «Старика» оказались в меньшей степени раздробленными, поврежденными или подвергшимися воздействию окружающей среды. Более того, по сохранности они отличались не только от животных, но и от других неандертальцев. В результате последних исследований обнаружены останки по крайней мере двух других неандертальцев — взрослого и маленького ребенка, — которые были упущены из виду и археологами, проводившими здесь первые исследования, и местным жителем, продолжившим поиски и отправлявшим свои находки Булю.

С точки зрения тафономии с телом «Старика» произошло