Свалка открылась глазам Романа неожиданно, словно впереди упала скрывающая ее завеса. Мусорная пустыня была бескрайней, как из Юлькиного сна. Калека ускорил шаг, хромота стала еле заметной. Полное впечатление, что вид свалки прибавил ему сил.

Роман шел метрах в пяти за ним, стараясь не отставать. Бомж шагал прямо, ведя Романа неизвестно куда, тот вглядывался до боли в глазах, но не мог увидеть ничего, похожего на ориентир. Ни каких-либо возвышений, ни костров, ничего… Спрашивать у калеки, сколько еще идти, не хотелось. Это знание все равно ничего не изменит.

Калека неожиданно побежал, исчезая в темноте. Роман растерялся, упустил пару секунд, метнулся следом. Пять метров, десять, двадцать…

Он сделал очередной шаг, и нога по колено провалилась в рассыпчатое, сухое, ушла еще глубже. Роман упал на живот, судорожно шаря руками вокруг, отыскивая опору. Под ладонями крошилось и проседало, медленно текло вперед и вниз, как будто Романа засасывала огромная воронка.

Он провалился еще глубже – по шею, рывком. Выпрямил ноги, отчаянно нащупывая носками кроссовок хоть что-нибудь твердое…

В следующий миг он скрылся с головой. Его потащило вниз как гирю, брошенную в жидкий фарш.

Падение длилось считаные секунды. Успевшего закрыть глаза Романа перевернуло, закрутило, словно свалка и в самом деле была живой и разглядывала его со всех сторон. Спину что-то царапнуло – коротко и не больно, ладони скользнули по шершавому: и он плавно выпал-выкатился в тускло освещенную неизвестность.

Роман вскочил, скользнул взглядом по сторонам. Он угодил в подобие широкой пещеры с невысоким неровным сводом, мусор под ногами ощущался слежавшейся, однородной массой. Воздух был затхлым, но терпимым, первый вдох дался без усилия.

В небольшом отдалении, в неверном свете полудюжины костров, разложенных на «подушках» из битого кирпича, полукругом стояло около десятка неподвижных фигур. Крайняя слева махнула Роману рукой, и он узнал калеку.

Тот махнул еще раз, подзывая к себе. Роман заставил себя сделать первый шаг. В груди противно екало, казалось, что место мышц в ногах заняла пустота. Второй шаг, третий…

Он замер в паре метров от калеки. Повернул голову, с неприкрытой опаской рассматривая тех, кто находился справа от него.

Ближайшим стоял Гнилолицый. Роман не сомневался – это именно он. Нижняя челюсть сгнила почти до кости, от десен, губ и части щек тоже осталось немного: прикрывать жутко изъеденные кариесом зубы было нечему.

Щеки до нижних век и нос стали пористыми, серыми. Редкие лоскуты кожи смотрелись темными нашлепками с неровными краями. Мочки ушей сгнили, островки оголенных хрящей приобрели сходство с омерзительной мозаикой.

Выше все набухло гнойником – коричневато-желтым, бугристым, без единого волоса, покрытым трещинками. Капли гноя, выбирающиеся из них, неспешно чертили дорожки, скапливались на скулах, подбородке и срывались вниз. Во взгляде глубоко посаженных, непонятного цвета глаз застыло сомнение, как будто он не мог поверить, что Роман сделает то, зачем пришел.

Шея и все ниже нее выглядело абсолютно нормальным, словно под подбородком проходила невидимая, отсекающая гниение черта. Из одежды на Гнилолицем были растянутый черный свитер и такие же джинсы, все рваное и грязное до невозможности. Словно он стеснялся здорового тела и пытался исправить это вызывающими отторжение вещами.

Рядом с ним замер Червивый принц: невысокий, совершенно голый, обрюзглый. Больше всего он напоминал бурдюк с жировыми складками, набитый червями, глистами и опарышами, к которому зачем-то приделали руки, ноги и голову.

Паразиты лезли и торчали из червоточин, усеявших его тело. Шевелились под бледной, безволосой кожей. Наползали друг на друга, свивая тошнотворные узоры, мгновенно напомнившие Роману блевотину Милашки. Часто падали к ногам, и беспокойная разноцветная масса доходила Червивому принцу до щиколоток.

Властное, капризное лицо человека, привыкшего получать все, что захочет, было нетронутым паразитами. Они яростно копошились выше – в густых, спутанных и засаленных волосах, образуя подобие толстого обруча или небольшой короны. Червивый принц широко зевнул, и Роман увидел беззубую могильную темноту.

Третьей стояла Мусорная богиня. Чеканные, выразительные черты лица поневоле притягивали взгляд. Кожа выглядела здоровой, розовой, но темные внимательные глаза-бусины были не человеческими.

Крысиными.

Она смотрела на Романа сверху вниз. Подняв руку и встав на цыпочки, он мог бы дотянуться до ее подбородка, не выше. Узкая мантия из облезлых крысиных шкурок спадала с ее плеч, парой складок лежала на полу.

Обнаженное тело супермодели состояло из мусора и отходов. Прозрачный полиэтилен бюста упруго натягивала смесь гниющих овощных очисток и палой листвы. Ожерелье из крысиных черепов украшало шею. Изящество плеч и рук было создано из тщательно пригнанных друг к другу сигаретных окурков, древесной стружки и обрывков ткани. Тускло, разноцветно поблескивало бутылочное стекло длинных, хищных ногтей.

Плоский живот пестрел обрывками глянца, в паху темнела аккуратная полоска плесени. Длинные ноги были сочетанием проржавевшего железа, гранул пенопласта, ломаных одноразовых трубочек для газировки, замызганных птичьих перьев и чего-то еще, плохо различимого в неярком огне костров.

Контраст между телом и прекрасным человеческим лицом откровенно пугал. Роман оторвал взгляд от бедер Мусорной богини и снова посмотрел ей в глаза.

Она торжествующе улыбнулась во весь рот, показав желтоватые крысиные резцы.

«Руби-Губи».

Рядом с Мусорной богиней тот смотрелся карликом. Торс штангиста, кривые ноги, лицо законченного олигофрена и голодные глаза людоеда. На обеих руках, вместо части ладони и трех пальцев – среднего, безымянного и мизинца – поблескивало ржавое лезвие топора. Разномастные, остро заточенные куски металла беспорядочно торчали из предплечий, делая их уродливым подобием шестоперов.

Поймав взгляд Романа, Руби-Губи показал стальной, обильно тронутый ржавчиной оскал. Роман не мог отделаться от впечатления, что его зубы напоминают крохотные копии топоров…

На остальных Роман посмотрел вскользь. При всей непохожести друг на друга, Боги Падших имели общие черты: физические изъяны, разложение, мусор, паразиты. А еще – неудержимо сквозящая от фигур опасность.

Дальше стояли еще два размытых тьмой силуэта. Лиц Роман разглядеть не мог.

– Держи.

Роман повернулся к калеке, посмотрел на большой щербатый обломок кирпича в его руке. Закрыл глаза в запредельной надежде, что откроет и поймет – он в квартире, рядом с безмятежно посапывающей Юлькой. Что последние события были дурным сном, который закончился и больше никогда не придет…

Калека нетерпеливо и беспощадно вытряхнул Романа обратно в реальность.

– Держи.

Пальцы легли на кирпич, и в душе что-то надломилось. Надлом заполнила тоскливая обреченность. Калека разделся по пояс и проворно опустился на колени, густая россыпь шрамов и следов ожогов на его теле создавали декорацию кошмара. В глазах читалась неистовая, совершенно собачья мольба: «Бей!»

Боги Падших неторопливо взяли их в кольцо. Мусорная богиня встала напротив Романа, коротко, повелительно кивнула. В глухом, властном