свои казармы, захватили поезда и помчались домой. А сколько таких эшелонов катит в таком случае сейчас по всей России? Но неужели Москва — уже только остров в море восстания, и только на этом острове правительство глушит радио восставших — прячет правду от островитян и от самих себя?..

Лимузин свернул налево, к Кремлю. Здесь, у Троицкой башни Кремля, стоял, конечно, еще один танково-гэбэшный кордон.

— Выйдите из машины, — сказал Бартеллу офицер-охранник.

— Я — голландский посол. У меня встреча с господами Стрижом и Митрохиным…

— Я знаю. Машина и шофер останутся здесь. А вы пройдете пешком. Я провожу.

Бруно Бартелл вышел из лимузина. Офицер обвел его фигуру крохотным японским тестером — опознавателем металла, динамита и отравляющих веществ. И повел по Троицкому мосту в Кремль.

42

Москва, Кремль.

10.00 по московскому времени.

НОТА ПРАВИТЕЛЬСТВА ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ ПРАВИТЕЛЬСТВУ СССР

Правительство государства Израиль имеет честь поставить Советское Правительство в известность о том, что бесчеловечные условия содержания двух миллионов русских евреев — граждан государства Израиль — в Уссурийской тайге на территории враждебного им Советского государства принуждают нас принять экстренные и чрезвычайные меры к их спасению…

Бартелл наблюдал за лицами Стрижа и Митрохина. Вчера он настоял на том, чтобы видеть их обоих, срочно. Как он и полагал, его принимали не в Грановитой палате, а в рабочем кабинете Стрижа в здании Совета Министров СССР на территории Кремля. Оно и понятно — Стрижу и Митрохину сейчас не до дипломатических церемоний. Конечно, в самой обстановке кремлевского кабинета Стрижа не чувствовалось никакой нервозности по поводу восстания на Урале и массового дезертирства из армии. Даже карта СССР с обозначением восставших городов и областей нигде здесь не висит — во всяком случае, на виду. Широкий письменный стол, справа — пульт видеосвязи с тремя экранами для конференций, столик с телефонами высокочастотной связи, рядом — фотография мальчика, сына Стрижа, с огромным игрушечным самолетом в руках. Под потолком — хрустальная люстра, а за окном — приснеженные башни Кремлевской стены и панорама Замоскворечья…

Сев в кресло, Бартелл оглядел этот кабинет так, как солдат оглядывает поле будущего боя. То, что Стриж взял у него израильскую ноту первым, тоже имело сейчас значение. Значит, вопреки всем калькуляциям западных советологов, предрекавшим быстрое падение Стрижа и утверждение единовластия гэбэшного генерала Митрохина, Стриж является главным в этом дуэте. Следовательно, с ним и предстоит главная схватка. В его крепком лице сибиряка, крупной голове, резко очерченной челюсти и квадратных плечах чувствуется бычья сила, напоминающая портреты Муссолини. Этому человеку не нужно ПРЕТЕНДОВАТЬ на власть, он сам является властью, ее плотью и ее эмоциональным образом. В то время, как даже генеральский китель не придает Митрохину впечатления сильной личности, а лишь выдает его СТРЕМЛЕНИЕ казаться сильным и значимым. Однако израильтяне предусмотрели и этот нюанс сосуществования ДВУХ советских лидеров и вложили в конверт два экземпляра своей ноты. Таким образом, Митрохин читает сейчас тот же текст, что и Стриж.

«…Из совершенно достоверных источников нам известно, что в зонах заключения наших граждан в районе советско-китайской границы продовольственные запасы исчерпаны, а их пополнение невозможно из-за идущей на территории Сибири и Урала гражданской войны и прекращения работы Сибирской железной дороги. В условиях зимы эта ситуация ставит два миллиона евреев, заключенных в этой зоне, перед угрозой тотальной гибели в ближайшие же дни. По нашим сведениям, уже сейчас там имеет место массовая гибель детей и стариков…»

Бартелл видел, как медленно наливается кровью лицо Стрижа. Он знал наизусть содержание ноты и мысленно читал ее вместе со Стрижом и Митрохиным. Они оба подходили сейчас к самому главному.

«…Поскольку Советское Правительство находится в условиях, когда оно бессильно изменить продовольственную ситуацию в зоне интернирования двух миллионов евреев, и поскольку Израиль не может допустить возникновения еще одного Холокоста, Правительство Израиля извещает Советское Правительство о том, что сегодня нами будет осуществлена авиационная доставка продовольствия и медикаментов в зоны заключения евреев.

ПОНИМАЯ, ЧТО СОВЕТСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО МОЖЕТ ПРИНЯТЬ МЕРЫ ПО ВООРУЖЕННОМУ ПРЕСЕЧЕНИЮ ПОЛЕТОВ НАШЕЙ АВИАЦИИ НАД СОВЕТСКОЙ ТЕРРИТОРИЕЙ, ПРАВИТЕЛЬСТВО ИЗРАИЛЯ СООБЩАЕТ:

В СЛУЧАЕ АТАКИ СОВЕТСКОЙ АВИАЦИЕЙ ИЛИ СРЕДСТВАМИ ПРОТИВОВОЗДУШНОЙ ОБОРОНЫ САМОЛЕТОВ, ДОСТАВЛЯЮЩИХ ПРОДУКТЫ И МЕДИКАМЕНТЫ ЕВРЕЯМ, ГОЛОДАЮЩИМ В ЛАГЕРЯХ УССУРИЙСКОГО КРАЯ, ИЗРАИЛЬСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ОСТАВЛЯЕТ ЗА СОБОЙ ПРАВО НА ОДНОВРЕМЕННОЕ УНИЧТОЖЕНИЕ СТАРШИХ ДЕТЕЙ ВСЕХ РУКОВОДИТЕЛЕЙ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА.

ПРАВИТЕЛЬСТВО ИЗРАИЛЯ ИНФОРМИРУЕТ СОВЕТСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО О ТОМ, ЧТО ЭТА БИБЛЕЙСКАЯ МЕРА ВЫБРАНА НАМИ СОЗНАТЕЛЬНО В КАЧЕСТВЕ УЖЕ ПРОВЕРЕННОЙ ИСТОРИЕЙ ПЕРВОЙ КАРАТЕЛЬНОЙ АКЦИИ, ОДНАКО ЕЮ НЕ ОГРАНИЧИВАЮТСЯ НАШИ ВОЗМОЖНОСТИ.

Правительство Израиля просило Посла Нидерландов в СССР господина Бруно Бартелла устно изложить Правительству СССР подробности проведения авиационной доставки продовольствия в Уссурийский край, а также некоторые детали относительно наших возможностей провести в СССР вышеназванную библейскую акцию.»

Стриж отшвырнул ноту, даже не взглянув на подписи под ней. Но у него хватило выдержки изобразить на лице презрительную улыбку.

— Ну! Я вас слушаю! — сказал он Бартеллу.

— Согласно моим инструкциям, я могу дополнить содержание этой ноты только тогда, когда услышу ваше принципиальное мнение о доставке продуктов в зону… — начал Бартелл, поглядев сразу и на Стрижа, и на Митрохина.

— Наше мнение? — тут же перебил Стриж. — Пожалуйста! Никакой доставки не будет! Передайте Израилю, что мы положили с прибором на их угрозы! Так и передайте: с прибором! — и Стриж даже повеселел от ясности своей формулировки.

— Это шантаж, — презрительно добавил Митрохин. — Элементарный шантаж и блеф…

— И вообще! — воскликнул Стриж. — Они что? Хотят войну начать? Против нас? Так пожалуйста!

Действительно, лучшего способа покончить с гражданской войной внутри России, чем нападение на нее Израиля, даже трудно было бы придумать, подумал Бруно Бартелл, но вслух сказал иначе:

— Возможно, это действительно шантаж. Но блеф?.. — он покачал головой. — Обратите внимание на подписи под нотой. Она подписана не только Премьер-Министром, как это бывает обычно. Она подписана еще и Президентом Израиля, Министром обороны и Начальником израильской разведки. Как бы отрицательно вы к ним ни относились, я не думаю, что эти четыре человека способны к несерьезным заявлениям или, как вы выразились, к блефу. Я вообще не помню, чтобы когда-нибудь их Министр обороны или Начальник разведки блефовали.

— Послушайте — как вас? — господин Бартелл! — раздраженно произнес Стриж. — Мы атеисты, и мы не верим ни в какие жидовско-библейские мифы! И еще одно я хочу вам сказать совершенно официально: если израильские самолеты, действительно, приблизятся к нашей границе, Израиль превратится в пепел