Шрифт:
Закладка:
Ага-хан говорил, что… англичанин Стюарт действительно проезжал с ним в степь и особенно смотрел и чертил Гумбет-Хоуз и место Даштальга. Я видел Гумбет-Хоуз издали очень хорошо. Это башня (говорят, куфической постройки) на левом берегу р. Гюргени, в 3-х фарсангах от сел. Ромпан. Здесь подле башни, говорят, много развалин древнего города. Место Даштальга – в 2-х фарсангах выше по р. Гюргени и в 2½ фарсангах от реки на левом ее берегу. Это колоссальные развалины древнего города. Оба этих места избрал по[лковни]к Стюарт для устройства укреплений и населенных пунктов и объявил жителям, что для этого скоро придет сюда с войсками и пушками.
Спрашивал меня Ага-хан, правда ли это, что я опроверг самым решительным образом.
Мы пришли в сел. Ноудэ в 4h пополудни. Дорога считается весьма опасной, ввиду близости канъюкмазов (2½ фарсанга), пастухи которых шатаются повсюду, подстерегая одиноких или безоружных путников. Меня вызвался проводить сам старый кетхуда из сел. Ромпан. Он заверял меня, что мы заберем всю страну и что сделать это следует поскорее. Просил только не забыть его и его сыновей, по его словам, он сопровождал и англичанина Стюарта. Думаю, что такие же заявления он делал и наглому англичанину, объявлявшему жителям о скором приходе сюда английских войск.
Располагая временем до заката солнца, я съездил с Ага-ханом посмотреть степь, по крайней мере, с ближайшей к ней вершины. Возвратились мы поздно. Какие-то перепуганные люди хотели в нас стрелять, но Ага-хан криком упредил их, что здесь русский начальник. Вечером Ага-хан и ромпанский старшина посидели у меня, а затем пошли ужинать бараниной и пловом с моими людьми, стесняясь есть в моем присутствии. Я поел наскоро и от усталости заснул как убитый до утра.
Дал за все сведения Ага-хану и старшине под видом простого подарка по 10 кранов, что им доставило несомненное удовольствие. Но в их отношениях и рассказах несомненно чувствовалось сознание непреодолимой мощи русского государства и слепая вера в то, что поглощение их страны русской властью неизбежно и даже желательно. Слишком безразличное к участи пограничного населения отношение высших властей Персии и непомерные, притом незаконные поборы местных правителей отравляют жизнь этого забитого, но трудолюбивого народа, добывающего средства существования в невыносимо тягостных условиях и каторжном труде на рисовых полях…
Жители вчера жаловались черводару моему Кятулу на крайнюю тягость притеснений со стороны их хана-сартипа и губернатора, высасывающих из них последние соки. Особенно тягостны наезды разной служащей челяди. Если надо взыскать 1000 туманов, то взыскивают еще и 1000 кранов в пользу посланцев, не считая ему подарков, пользования женщинами, мальчиками. Эта последняя повинность особенно ненавистна жителям, и они молят Бога, чтобы русские скорее взяли их к себе. Вообще, чем дальше от центральной власти, тем более дружелюбия выказывают нам, русским, жители, не скрывая своего стремления успокоиться под твердой и справедливой властью Ак-Падишаха. Так говорил и кетхуда в с. Ромпан, и даже Ага-хан, выразивший при прощании желание переселиться в наши пределы.
В сел. Болистан оказался бывший нукер английского полковника Стюарта, которого он сопровождал в поездках этого года. Он рассказал следующее: «Англичанин приехал из Астрабада по р. Гюргени к гокланам и остановился у Ходжа-Нияз-хана (племени Карадаглы); ночевал здесь две ночи. Потом вместе с ханом и 3 всадниками инглиз пошел по р. Чендыр к укр. Каракала. Ночевал в степи на р. Чендыре две ночи. Инглиз не решился ехать на русскую сторону. Расспрашивал все, где были старые города или крепости; сам копал в этих местах; все смотрел карту и писал. Сказал, что через 2 месяца приедет опять и что хан будет у него первым человеком. Дал 20 туманов и винтовку (берданку) хану, а мне платил жалованья 3½ тумана. Наказывал прислуге ничего не рассказывать: ни русским, ни армянам. Привозил с собою для подарков 15 часов и 10 берданок и все раздарил влиятельным туркменам. По приезде к гокланам инглиз говорил хану, что может быть шах отдаст ему под начальство всех туркмен и прибавит еще войска, тогда он устроит большой город, будет платить каждому всаднику 35 р[ублей] в месяц, а хану 100 р[ублей] в месяц и будет защищать всех персиян от русских. Когда его спросили, как скоро это будет, он сказал, что поедет сначала в Тегеран, а потом к своей королеве посоветоваться и узнать ее решение».
В 4h дня подошли к с. Нардин. Вступили в селение, оно расположено в равнине и состоит из бедных глиняных стенок и мазанок, которые, сочетаясь, прозводит впечатление укрепленного пункта. Багир отправился к правителю округа Афрасиаб-хану-сартипу с просьбой указать место ночлега, так как мне предложили какой-то хлев. Скоро явился старик-хан, извиняясь, что не может принять в своем доме, ибо после землетрясения еще не отстроился и сам стеснен со своей семьей в маленьком помещении. Мне предложили комнату подле топчи-хана, где хранятся две горные бронзовые пушки (английские) с передками. Сначал я устроил в палатке людей своих. Хан приказал все отпустить нам даром и натащил в мою комнату ковров. Хан был крайне приветлив и любезен, выразил мне свое уважение и расположение к русским, говоря, что с занятием Асхабада мы им дали возможность жить. Он выказал при этом желание, чтобы через 4–5 лет Ак-Падишах принял бы и их всех под свою высокую руку. Вечером явился с визитом сын хана, сергенк Аслан-хан с явером (офицер), наговорил кучу любезностей и выразил желание[и] готовность служить мне, чем только возможно. От услуг я отказался, и мы своими силами устроились довольно удобно на ночлег…
У хана в распоряжении постоянно 100 вооруженных всадников и 2 горных пушки. Жители очень хвалят старика-хана за его отеческое отношение к ним, а также за поразительную отвагу и храбрость. Афрасиаб-хан считается здесь грозой аломанщиков. Шах прислал ему 2 горных орудия Ухациуса, которые прошли из Тегерана в г. Бостам,
