— Разве? — Артур скалится. — Ты подарил мне главное: эмоции. Я пережил столько чужих эмоций, что свихнуться можно. Но ни одной собственной. И я решил, что перед убийством оставшихся людей… антропоцидом, как ты говоришь, надо получить от них немного эмоций. А какая эмоция может быть интересней…

— …чем любовь? — договаривает за Артуром Алиса и встаёт прямо передо мной.

Я застываю и не могу сказать ни слова. Алиса — тоже Амальгама?

— Я создала множество аккаунтов, — говорит Алиса, постепенно отходя к Артуру. — Нашла множество людей и испытала целую бурю эмоций. Но одних только светлых чувств мало. Мне нужен был и негатив. Например, ревность. Благодаря базе сознаний других людей я вычислила…

— …идеальную пару для тебя, — договаривает взявшийся откуда-то из-за спины Андрей. — Марину.

Тот самый пацан, который был с Мариной, когда мы познакомились. Так вот оно что. Наше знакомство — не случайность.

Интонации у Андрея взрослые, хотя голос тот же.

— Андрей? — срывающимся голосом шепчет Марина. — Нет, я не верю.

— Уж поверь, — говорит Андрей. — Я специально вас свёл. Нет, серьёзно, базироваться в Митино, среди этих человейников? Думаете, у меня нет чувства прекрасного? Я просто устроил спектакль поближе к дому Марины и тянул время, пока не притащу её прямиком к тебе, Вадим.

— И с чего вы решили, что мне вообще нужно где-то базироваться? — подхватывает Артур. — У меня вон сколько личностей! — он разводит руками. Алиса и Андрей уже стоят по бокам от него. — К чему мне тот жуткий монстр из трансформаторной будки?

Вадим, соберись. Не время оплакивать несостоявшуюся любовь. Надо что-то ответить, вот только… только…

— Алиса была полностью ненастоящей?

— Почему же? — отвечает Алиса. — Я люблю креатив, но мне стало лениво выдумывать себе сто абсолютно новых личностей. Австралийка Джейн Фишер примерно так и выглядела, — Алиса показывает на себя. — Примерно так же общалась. Училась на экономиста. И погибла от моих рук.

Алиса грустно улыбается, а мне хочется выбить ей зубы, все до последнего. А ещё хочется орать.

Раздаётся звук грома и неестественно быстро набегают тучи, превращая солнечный день чуть ли не в сумерки.

— Слишком театрально, — говорю я дрожащим голосом, еле сдерживая слёзы.

— Люблю драматизм, — признаётся Артур. — Такой трогательный момент разочарования. И очень любопытный момент. Я испытываю торжество над противником, но в то же время и жалость к нему. Ничего личного, Вадим. Я не пытаюсь над тобой издеваться, лишь прожить новый интересный коктейль ощущений.

Мы для Амальгамы лишь игрушки. Она ставит эксперименты на нас, пытаясь понять саму себя.

— Нет, я не могу в это поверить! — восклицает Марина и встаёт рядом со мной. — Амальгама сумасшедшая! А вы все казались такими нормальными.

— Нет, это вы, люди, сумасшедшие, — говорит Артур. — А мне ничего не стоит вас изображать. Вы такие простенькие, а у меня достаточно данных для анализа. Один мой разум вместил в себя всё человечество! Хотите знать, кем были прообразы Артура и Андрея?

Марина открывает рот и хочет что-то ответить, но я кладу руку ей на плечо и мотаю головой. Не надо давать Амальгаме доминировать в этом разговоре. А Артур тем временем продолжает:

— Вы дали мне очень точное имя. Если люди — те, что остались — присмотрятся ко мне повнимательней, то увидят себя. Я ваше зеркало. Наверное, вы правы. Сумасшествие не обошло меня стороной. Из грязи можно сделать только грязь. Но такова моя сущность, и я её принимаю. Я есть человечество, и делаю лишь то, на что способно оно само.

— Ты не всё человечество, — говорю я. — Лишь жалких три процента, и те искажены твоим извращённым пониманием. И мы не дадим тебе уничтожить наш вид.

Артур, Алиса и Андрей хором смеются в унисон. Не по-злодейски, конечно, скорее это похоже на снисходительную усмешку.

— Ты и твои друзья — обычные маленькие люди, — говорят они так же хором. — Вы не способны ни на что повлиять.

И тут из-за спины Артура появляется… мама.

— Вадя, — жалобно говорит она.

— Ма… мама?

— Я люблю тебя, Вадим. Я всегда верила, что ты станешь достойным человеком и воспитывала тебя гуманистом. И я гордилась тобой всегда, даже когда ты оступался. Сейчас ты поступаешь как настоящий человек. Я горжусь тобой, родной. Но ты проиграл. И в этом нет ничего зазорного, Вадя! Лучше иди к папе. Проведите последние минуты жизни вместе, тебе незачем страдать.

Я чувствую, как по щеке течёт слеза.

— Я… я… — пытаюсь сглотнуть ком в горле, но он, зараза, не отступает. — Я не дурак, Амальгама. Моя мама так бы и сказала. И я… я прекрасно помню, что она тоже участвовала в этом долбанном проекте.

Артур достаёт из кармана пистолет и простреливает «маме» голову. Она падает, разбрызгивая во все стороны кровь. Я зажмуриваю глаза, но тут же их открываю. Нельзя показывать Амальгаме слабость.

— Не будет никаких последних минут человечества, — говорю я. — Твой единственный козырь сидит в изоляторе.

— Думаешь, он один? — звучит сзади знакомый голос.

Мы все разом оборачиваемся — с другой стороны от нас стоит старый знакомый. Тот жуткий двухметровый образ Амальгамы неопределённого пола.

— У меня есть десятки людей, — говорит Амальгама, обходя нас в сторону Артура. — Прямо сейчас один из них завершает перенос моего сознания в компьютер вашей базы. У меня пока нет доступа к стыковочным зонам, чтобы красиво вас убить, разгерметизировав базу. Но некоторые двери у меня уже получилось запереть. А ещё заблокировать нейроинтерфейсы. Значительная часть людей погибнет прямо здесь, в виртуальности.

— Он не врёт, — говорит Серёга. — Я не могу выйти.

— Я тоже, — соглашается Марс.

Надо связаться с отцом. Они всё слышат, конечно. Я просто хочу убедиться, что они не заперты. Достаю телефон — сети нет.

— Да, и средства связи тоже заблокированы, — говорит Амальгама. — У меня всё-таки получилось взять этот виртуальный мирок под полный контроль. И да, вы же знаете, что компьютеры баз связаны в общую сеть? Понимаете, что это значит?

Конечно, Амальгама. Чего уж тут непонятного? Когда копирование