Шрифт:
Закладка:
Анфиска будет ругаться страшными словами и останется ужасно недовольна тем, что я не погнала бывшего граблями, или хотя бы метлой.
Свёкры явно не те люди, с которыми нужно говорить про подобное. Подозреваю, что у них была огромная надежда, что сумасшедшая идея их сына обернётся сокрушительным успехом.
Таким образом, остался только Алексей.
— Ты не представляешь, как я обалдела, когда увидела, кто ко мне приехал.
В трубке послышался смешок:
— И чего же он хотел?
Вопить и топать ногами меня уже не тянуло, но злость все равно присутствовала:
— Не поверишь, повернуть реки вспять.
— Почему же не поверю? Очень даже логично: он самоутвердился, почувствовал, каким «эге — гей» он может быть, а теперь покой и уют ему понадобились. Поэтому вполне логично, что он желает вернуть всю прелесть, которую ты обеспечивала ему на протяжении всей жизни браке.
Обалдеть, это какая-то, видимо, странная мужская логика:
— То есть, его не смущало, что он год прожил с левой бабой, пытался рассорить меня с детьми? Вынудил продать квартиру, которую я обустраивала для нашей семьи? Это значит все нормально: он пошел налево, нагулялся, а теперь я должна пустить его обратно?
Алексей веселился за мой счет как-то уж чересчур бурно:
— А ты не хочешь?
— Все мои желания, которые касались Романа Николаевича, в большинстве своем умерли до того момента, как я узнала о ветвистых рогах, украшающих мою голову, — вздохнула, потому что этот лежалый нафталин шевелить очень не хотелось.
Противно.
Выдохнула:
— А то, что после измены он надеется на прощение и возвращение? Ну, честно говоря, в моем понимании это верх абсурда.
— Но в жизни чаще всего так и случается мужик: погулял, вернулся, а семья радостно его приняла, — хмыкнул в трубку Алексей.
А меня вдруг это невероятно взбесило:
— Если такова мужская позиция, то, честно говоря, женщинам я могу исключительно посочувствовать. И нет, ни о каком возобновлении отношений с Романом даже речи идти больше не может.
— А если он исправился, раскаялся, все осознал и никогда себя вести подобным образом не будет? — ох, ну, что за бред?
Тем более, некоторые уже в курсе, откуда ветер дует, да.
И не жалеют, и не страдают.
Некогда.
Поэтому четко формулируем позицию:
— Если осознал и раскаялся, то пусть идёт и ищет себе новую любовь, которая обеспечит ему быт и комфорт.
А меня это уже давно никаким боком не касается.
Прошла любовь, завяли помидоры.
— Ну, у вас же такая долгая история, у вас дети, — Алексей здесь звучит словно голос моей матери и всей общественности разом.
Хорошо же, что я теперь сама по себе? И помню: общественное мнение — это мнение тех, кого не спрашивали.
— Да, наши отношения — это уже история. История, которая не будет иметь продолжения иного, чем диалог о детях.
Короткий смешок и внезапно, резко, навылет:
— Что же, такая новость не может не радовать. Жду тебя на автограф-сессию тогда. Пора нам поговорить серьезно. И не только о работе, Арина.
Капец.
Да, с Алексеем было спокойно. Уверенно. Просто. Понятно.
Но сердце мое все равно замирало, когда глаз выхватывал на улице в толпе золотоволосую макушку, или мимо пролетал спортивный байк, или мне вдруг ветром приносило откуда-то аромат «Terre d’Hermes Eau Intense Vetiver». Дома запретила герань, избегала трогать свою парную женскую туалетную воду.
Страдала. Потому что дура. Сама решила, сама воплотила. Сама ушла. Да так, что, ну, ни один нормальный…
Да кто из нас нормальный-то?
Тем не менее, время шло.
Наступил октябрь и пришло то самое, когда надо собираться, кутаться в сандалового «Тома Форда», как в успокоительное, и ехать в Москву.
К Алексею.
Он уже решительно не намекал даже, а настоятельно звал.
Ну, как там было: «Любовь это смотреть не друг на друга, а в одну и ту же сторону»?
Да, с Глебом мы смотрели лишь друг на друга, ловили глазами, следили не отрываясь.
Все в прошлом, Арина.
Все в прошлом.
Ты ушла сама.
У него наверняка уже давно та самая, правильная, милая, красивая, молодая, беспроблемная девочка. С такой внешностью, активной жизненной позицией, бдительными родителями нет шансов остаться свободным и без женского внимания.
Собирайся, Арина, в столицу.
Достойный мужчина зовет тебя. Готов поддерживать в твоих стремлениях. Вполне положительно относится к твоим детям.
Настоящим и будущим.
Что тебе еще?
Глеба.
Больше никого.
А раз нет его, и не будет, то и пусть…
Поеду.
Глава 75
«Это ж-ж-ж — неспроста!»
'За то, что только раз в году бывает май,
За блеклую зарю ненастного дня
Кого угодно ты на свете обвиняй,
Но только не меня, прошу, не меня…'
Л. Дербенев «Этот мир»
Октябрь выдался волшебным: сухим, солнечным, почти без ветра. До сих пор пить чай в саду на качелях было возможно без того, чтобы вылавливать из чашки всяких неучтенных гостей: то подвявшие листики, то померзшие насекомые, то пожухшие травинки.
Совпало у нас все в целом удачно, будто кто-то ворожил.
Кот уезжал с Клубом в Ярославль на спортивный праздник с вечера пятницы до вечера воскресенья. Встреча с читателями в одной из крупных столичных районных библиотек была запланирована на три часа пополудни в субботу, а утром воскресенья нас ждала-таки автограф-сессия в Доме Молодежи и встреча с представителями городской администрации, в чей социальный проект Алексей каким-то мистическим образом умудрился впихнуть нашу серию книг.
— Приглашаю остановиться у меня. Апартаменты в центре. И Дом Молодежи, и библиотека рядом. Гостевая спальня и не только — к твоим услугам. Жду тебя, Арин, — промурчал в трубку мой, на минуточку, издатель.
Человек никогда меня вживую не видевший.
Ясно же, что это ж-ж-ж неспроста?
Надо поинтересоваться у корректора, которая меня вообще во все это втравила: а сколько наши истории всего вышли «в переводе на пощупать», а? Гложут меня смутные сомнения.
И я, естественно, поехала.
Проводила сына:
— Костя, пожалуйста, следи за телефоном, хорошо?
Ребенок закатил глаза, продемонстрировал полностью заряженную трубку и пауэр-банк, а потом все же наклонился к матери и обнял.
Чуть не расплакалась. Так мило.
Но! Тут же еще не все мужики построены и
