военного руководителя. Если не министра обороны, то уж точно командующего округом. Это в перспективе, когда мы уйдём на пенсию. И во Пскове у тебя будет свой человек, верный тебе и прошедший с тобой все тяготы и лишения. Боевое братство — оно такое.

— Ну, не знаю… — Ермолаев-младший покачал головой. — Понимаете, Степан Борисыч, у парней здесь родня, у кого-то даже девушки… как это всё будет выглядеть…

— Илюш, а если Олю Яшину? — предложила Вика. — У неё же бабушка перед Новым Годом умерла. Девчонка до сих пор переживает.

— Точно! — тот стукнул себя по лбу. — Короче, есть кандидатура, но девушка. Между прочим, одна из добровольцев. Ходила вместе со мной и остальными на «шоколадок» с лопатками. В самом конце декабря у неё умерла от сердечного приступа бабушка, и девушка осталась одна — родных больше нет. Нет, мы ей помогаем, конечно… сейчас даже в наряды её не ставлю — пусть придёт в себя. Сержант, командир взвода.

— Оп-па… а ведь это будет вообще песня… И у такой авторитет будет заоблачный… Тогда я перед твоим отцом буду ходатайствовать, чтобы старшего сержанта дали и командировали к нам.

— Но сначала я с ней побеседую, — сказал Илья. — Всё-таки уехать в другой город…

— Я тоже с ней поговорю, — кивнула Вика. — Мы, конечно, не подруги, но хорошие приятельницы. Степан Борисович! Но она своих в строгости держит. Сейчас Пятый взвод уступает только Седьмому, который раньше у Ильи был. Даже моих обошла. У такой не забалуешь.

— Ох, чую, будет у них с моим Кириллом война не на жизнь! — захохотал тот. — Ему семнадцать и кое-чему я его вовсю обучаю, но опять всё упирается в методику, а тут девчонка… Захочет ли становиться под её начало… А и хрен с ним, приказы не обсуждаются.

* * *

Проводив всех гостей, Вовка устало присел на стул. Не, как хорошо собирать хабар и как нервенно его потом отдавать: хотя дарёному коню в зубы не смотрят, но уж больно мамины подруги сегодня обнаглели — вот всё им достань, покажи да ещё на себе почувствуй цвет выбранной помады. Хорошо, что Валя всё понимала, хотя выглядел он как герой-любовник, пришедший от разлучницы в семью — клейма на его лице негде было ставить. Только Аня и Вика такого себе не позволяли, а Милица, Александра Петровна, Антонина Сергеевна — супруга Мухина, и прочие дамы высокого командования не доверяли зеркалу, предпочитая делать отпечатки на Вовкином лице, а потом оценивать цвет. Типа знак благодарности за добытые сокровища. Валя только качала головой и хитро улыбалась.

— Валюша, смотри, зацелуют и соблазнят, — усмехнулась свекровь. — Не боишься?

— Не-а, — мотнула она головой. — Я моложе!

— А-ха-ха! Молодец, девчонка! — захохотали остальные. — Пять баллов!

Сразу после их ухода с экспроприированным у экспроприаторов хабаром, Валя подошла к Вовке и деловито стала стирать следы женских провокаций со словами «Горюшко ты моё, вот и делай людям добро».

— И не говори, Валь, — согласился он с ней.

— Так, молодёжь, вы хоть ели? — поинтересовался глава семьи.

— Нет, пап, — ответила Валя. — Но мы сейчас к моим идём, а папка обещал нам из столовой что-то принести. Вчера ещё договаривались.

— Смотри, не сильно там спорьте, — предупредила её Алёна.

— Мы точно не будем — сил уже нет, а вот они… — покачал головой Вовка.

Как и в тот злополучный день, Вовка пёр на себе целый кулёк подарков — ссора ссорой, но про родичей забывать нельзя — да и обида, по мнению Вовки, выеденного яйца не стоила. В общагу они зашли, когда полностью стемнело. Свет ещё горел, но до отключения электричества оставалось немного времени. На стук в дверь вышел Вовкин тесть.

— Володя! Доча! Рад вас видеть, — Анатолий пожал руку зятю и сразу перехватил баул. — Проходите в дом, мать уже стол накрыла.

— Дарова, Вовк, — навстречу выскочил Макс.

— Привет, как сам?

— Норм, а ты?

— Вообще тоже норм, но сегодня устал, как собака. Пока за хабаром ездили, пока раздавали. Ты не уходи никуда, мы там кое-что принесли.

— Класс! Мне пацаны и так уже обзавидовались — в родне у «Хомяка» хожу, — подмигнул Макс. — Ты только за кликуху не обижайся, просто тебя так уже пол-города зовёт.

— Да ладно.

— Валюша! Вова! Проходите, я уже стол накрыла, — всплеснула руками Ирина Николаевна.

— Мам, подожди, — попросила Валя. — Сначала подарки, а уж потом есть и спать. Извини, мы оба после Воронежа, а там руки чуть не отсохли — собирать и грузить, много пришлось. Так, — раскрыла она баул. — Это тебе… духи, мам, французские… это папе — туалетная вода, это такая же, но молодёжная Максу… это косметика… держи, мам.

— Валя, Володя! Я и так пред вами виновата, а вы мне подарки… — заплакала мать. — Сил уже нет, все слёзы выплакала, — она подошла и обняла обоих.

— Ладно, мать, а то скоро электричество закончится, а молодёжь даже не поела, — заметил глава семьи.

— Ой! И то верно. Давайте остальное завтра. Садитесь за стол.

— Так, зять, ты не обижайся, просто я не знаю, как у Мочаловых со спиртным, — почесал подбородок Анатолий. — Нельзя так нельзя.

— Знаешь, пап, а давай, только по чуть-чуть, — неожиданно согласился Вовка. — Просто сегодня столько всего было, а нам на Новый Год по пятьдесят грамм давали, как молодой семье… Только об этом ни-ни, — подмигнул он тестю.

— Замётано, — улыбнулся тот.

Вечерние посиделки были недолги. Только поели, убрали со стола, как электричество вырубили. Анатолий зажёг «Летучую мышь», и в комнате снова стало светло. Относительно, конечно, но и не темень, что хоть глаз выколи.

— Слушай, Вов, — обратился к нему глава Ивановых — а чем ты планируешь заниматься, когда вся эта Чума отступит? Не подумывал о будущем?

— Если честно, то мы с Валей планируем заняться телевидением. Сейчас передатчик спаяем, и у нас в анклаве будут свои новости или фильмы крутить будем. Ну и так, — пожал он плечами — моя специальность, думаю, пригодится.

— Дело, конечно, такое, ты на тёщу не серчай — бабы, но если что, мы с Максом