Шрифт:
Закладка:
— А для чего ты ходил к армянам?
Это не смутило Оника.
— А как бы вы поступили на моем месте, господин Манук? Чужая сторона — ни родных, Ни знакомых. Эти люди принимали меня как брата, как сына, делились со мной последним куском.
Манук взглянул на ручные часы и встал.
— Я должен идти. Завтра тебя освободят.
Легко оказать — иди! У Оника кружилась голова, он напрягал все свои силы, чтобы не упасть. Ему казалось, что если он упадет, его тут же прикончат. Он стоял, держась за стену.
— Что с тобой?
— Наверное, от плохого воздуха в камере — голова кружится…
— Ничего, потерпи до завтра!
Манук вызвал тюремщика и приказал увести пленного в камеру.
С трудом дождался Оник следующего дня. Странно: его не только не освобождают, но даже и не кормят. Оник терпел до полудня, потом постучал в дверь.
Тюремщик ухмыльнулся:
— Подожди, схожу в канцелярию.
Оник был в полном недоумении. Он невольно вспоминал весь свой разговор с Мануком. Неужели этот допрос был всего лишь мошеннической уловкой, устроенной для того, чтобы он подтвердил состряпанное против него обвинение? Что, если этот господин продался фашистам? Может, не следовало быть правдивым с предателем? Но вот в дверях снова загремел замок. Надзиратель подал Онику его одежду и остальные вещи.
— Одевайся и за мной!
Оник торопливо переоделся, все еще не веря, что его в самом деле освобождают. В тюремной канцелярии навстречу ему вышел Манук и улыбаясь спросил:
— Как себя чувствуешь? Ночью, конечно, не спал? Ну, ничего. Сейчас отведу тебя в надежное место, — там отдохнешь.
За воротами тюрьмы Манук остановился.
— Конечно, не надеялся, что я освобожу тебя? Известно ли тебе, что ты приговорен к расстрелу за шпионаж? Но на твое счастье — начальник вызван в Берлин. Воспользовавшись этим, я вчера уничтожил все твое дело. Значит, у нас такого заключенного никогда не было… Понял?
— Понял, господин Манук, большое спасибо! Но как вы решились на это?
— Э, не в первый раз такое проделываю! Меня привезли сюда из Парижа в качестве армянского переводчика, потом назначили секретарем тюремной канцелярии. Но разве можно допустить, чтобы пропадали честные люди? Троих тут считают расстрелянными, а они гуляют себе по Парижу…
Усмехнувшись, Манук понизил голос:
— Но об этом не следует болтать!
— Можете положиться на меня, господин Манук!..
— Да какой я господин, зови меня по имени!
Оник все еще не мог отрешиться от некоторых подозрений. Но нельзя было не верить фактам: вот он вышел из тюрьмы, идет по городу и рядом шагает Манук.
— Я познакомлю тебя, — говорит он, — с одним очень почтенным человеком. У него тебе будет хорошо.
Они шли и беседовали о том, о сем. Оник даже не спросил, что это за человек, у которого ему будет хорошо. Странно, но они идут к тому самому лагерю, где его арестовали. Было бы благоразумнее вовсе не показываться здесь. Сейчас его увидят, начнут удивляться, а станет известно полиции — снова схватят.
Оник поделился с Мануком своими опасениями.
— Ерунда! — сказал тот. — Не думай об этом! Увидев тебя на свободе, все решат, что, значит, так и надо.
Манук повернул к больнице. Уж не к Айгуняну ли? Так и есть! Манук, остановившись под окном, кричит по-армянски:
— Доктор, открой! К тебе из Армении гость!..
В окне показывается Айгунян. Он удивленно смотрит и исчезает. А затем появляется внизу, и Оник попадает в его объятья.
— Дружок, ты ли?
Манук изумленно смотрел на них:
— Оказывается, вы старые друзья? А я и не догадывался.
— Извини, брат, — повернулся к нему Айгунян, — мы еще недостаточно знали тебя. Большую радость ты мне доставил! А ну-ка, Оник, дай как следует посмотреть на тебя… Кожа да кости!..
Он заметил, что на глазах Оника навернулись слезы. Расчувствовался и сам Айгунян.
— Да что с вами? — спросил Манук. — Оник, брось плакать, вот карточки — принеси нам колбасы и пива, — устроим пирушку.
Оник поспешно вышел.
Манук улегся на кровати Айгуняна, зевнул.
— Чуть не пропал парень. Я случайно узнал, что он в нашей тюрьме. Смертником был. Но, видно, под счастливой звездой родился!..
Манук продолжал рассказывать доктору о своих делах, когда вернулся Оник.
Стол доктора принял праздничный вид. Уселись. Доктор поднял стакан с пенистым пивом, провозгласил тост за Манука:
— За твое здоровье: ты принес нам радость сегодня.
— За Оника! — сказал Манук. Не будь его, я бы не чувствовал себя сегодня таким счастливым. Пусть Оник знает, что хоть мы и выросли на чужбине, родина для нас — самое священное из всего, что мы имеем. Выпьем за Армению!
Манук вскоре попрощался и ушел.
— Ну, а теперь, дружок, рассказывай, — обратился Айгунян, — за что тебя арестовали? При Мануке я не хотел об этом говорить. А ты знаешь, что сбежал Шевчук? Мы были уверены, что Маргинский нас выдал. Я тут же перевел Жака в другое место… Ты не можешь себе представить, в какую панику мы ударились после твоего ареста. Только тогда немного успокоились, когда узнали, что тебя взяли за эту поездку.
— Меня обвинили в шпионаже. Каждый день я ждал всего, что угодно. Но вдруг привели к этому Мануку… Кстати, откуда ты его знаешь?
— Я сам вижу его только третий раз. Случайно познакомились в кафе.
— Всего третий раз?.. А он назвал тебя очень почтенным человеком. Уверял, что кой-кого спас от смерти. Хвастается, может? Или лжет? А вдруг, доктор, мое освобождение — гестаповская уловка? Решили проверить, знаем ли мы друг друга? Ох, надо быть осторожным!..
Айгунян был с ним согласен.
5
В маленькой лагерной больнице Онику хватало работы. Были тут и по-настоящему больные, требовавшие постоянного ухода. Оник работал не покладая рук. С утра до вечера его можно было видеть то в кабинете врача, то в палате, то на кухне, откуда он приносил еду для тяжелобольных. Больные называли его братом. Даже иностранцы, с которыми приходилось объясняться с помощью знаков, полюбили его. Появление веселого Оника радовало всех.
Но даже будучи занят всякими заботами, Оник все время жил в тревоге. Что будет завтра с ним? Обнаружится проделка Манука — его возьмут снова. Да, было глупостью с его стороны не последовать примеру Маргинского и Шевчука, Если бы он бежал в тот
