Маргинского по палате, — не сказал ли ему поляк, куда уходит? Шевчук пожал плечами. Он заметил, что Маргинский был мрачен и сосредоточен и только спросил перед уходом: «Похож я на немца?» Неужели он задумал бежать? Но почему он ничего не сказал об этом товарищам? А может быть, в городе его арестовали?..

Случай был неожиданный и загадочный.

— Надо подождать, — решил доктор. — Вероятнее всего, с ним приключилась какая-нибудь беда.

Француз молча и напряженно размышлял. Исчезновение Маргинского могло поставить под удар всю группу. Но как узнать, что с ним случилось? Оник спросил, как теперь ему поступить: поехать к армянам или совсем отказаться от встречи?

— Надо ехать! — сказал доктор.

— Да, но пальто…

— Наденешь мое.

Оник надел пальто доктора. Оно было чуть широковато в плечах, но Оник выглядел в нем вполне добропорядочным немцем.

Всю дорогу Оника не оставляла мысль о Маргинском. Тревожили дурные предчувствия. Что это за человек?

За окном поезда проплывали села с прямыми улицами, красивыми, крытыми красной черепицей домами с большими окнами, уютными палисадниками, просторными дворами. Все было чужое, ничто не напоминало родное село. Взять хотя бы расстояния, разделяющие эти дома. Если в доме свадьба, даже соседи, наверное, не знают. А вот когда свадьба бывала в их селе, — едва начинала играть зурна и бить тамбурин, — все спешили на праздник, все радовались… Нет, предложите ему остаться здесь, ни за что не остался бы, хоть озолотите с ног до головы!

Так Оник добрался, наконец, до Саарбрука.

Незнакомый город, чужие люди. Выйдя из вокзала, он не знал, в какую сторону направить шаги. Попробовал протянуть бумажку с адресом первому встречному.

— Не знаю! — отвернулся тот, едва глянув на бумажку. — Не знаю, я там не был!..

— Дурак! — выругался про себя Оник. — Я не спрашиваю у тебя, был ли ты там, ты мне скажи только, где эта улица.

После первой неудачной попытки он стал отыскивать взглядом такого прохожего, который толком ответил бы ему. В конце концов он остановил пожилую женщину с кожаной сумкой в руках:

— Извините, не скажете мне, как пройти по этому адресу?

Женщина остановилась и, быстро моргая глазами, уставилась в бумажку.

— Вам тюрьма нужна?..

— Я вас не понимаю.

— Я вас спрашиваю, вы тюрьму ищите?

— Не понимаю!..

Женщина подозвала проходившего мимо франтоватого молодого человека и сердито сказала:

— Спросите, что он хочет? И объясните ему.

Адрес перешел в руки молодого франта. Молодой человек разглядывал бумажку с большим вниманием.

— Это здание тюрьмы. Пойдете по этой улице, свернете направо, потом еще раз направо. Там четырехэтажное здание, выкрашенное в желтый цвет…

— Спасибо! — машинально поблагодарил Оник, окончательно сбитый с толку. Почему их увезли в тюрьму? Очень странно!..

Во всяком случае, надо хоть издали взглянуть, что это за тюрьма, чтобы по возвращении сказать об этом доктору. Оник решительно зашагал в направлении, указанном молодым франтом. Но куда поворачивать? Он свернул налево и довольно долго шел, выискивая четырехэтажное здание, выкрашенное в желтый цвет. Так и не найдя тюрьмы, он решил еще раз проверить адрес у какого-то старика. Судя по внешности, старик был, несомненно, одним из старых жителей города и должен был дать верную справку. Старик оказался глухим. Взяв бумажку из рук Оника, он дрожащей рукой полез в карман за очками. Обшарил один карман, потом другой, третий… После этого Оник должен был ждать, пока старик извлечет очки из футляра и вооружит ими водянистые навыкате глаза.

И вдруг Оник услышал за своей спиной радостные голоса:

— Оник?!.. Брат Оник, каким это ветром тебя сюда занесло?

Двое армян из пропавшей группы — Арутюн и Карпис — схватили его за руки.

— Что тут делаешь? Когда приехал?

А старик, не обращая внимания на появление новых людей, начал разъяснять:

— Вы, молодой человек…

— Благодарю вас! — поспешно сказал Оник. — Я уже нашел их!

— Вы должны, молодой человек, пойти по этой улице, затем свернуть, — оттуда тюрьму уже видно…

Старик двинулся своей дорогой.

— Как хорошо, что я встретил вас! Кого ни спрошу — все говорят, что вы в тюрьме.

— Мы не в тюрьме, но рядом с тюрьмой. Устроили нас в одном дворе, чтобы удобней было при случае посадить. А ты зачем приехал?

Оник объяснил и тут же справился о Маркаре, о Вреже.

Карпис невесело сказал:

— Кажется, похороним тут нашего старика. Видно, Маркар доживает свои последние часы. Идем в аптеку за лекарством — у бедняги сердце совсем отказывает.

Все вместе зашли в аптеку, взяли камфору и вернулись в помещение, где были устроены армяне. Здесь было еще хуже, чем в лагере. Сырая, низкая комната с соломой на полу, с темными окнами под потолком.

Старый Маркар, негласный, но всеми признанный руководитель этой группы скитающихся на чужбине армян, умирал. Он лежал в глубине комнаты у стены. Возле него сидели на корточках Вираб и Вреж. Глаза больного были закрыты, резко обозначились скулы. Когда Оник вошел, все присутствующие поздоровались с ним так, как здороваются с гостями в доме, где лежит покойник. Никто не нарушил скорбной тишины.

Только Вираб вскочил и крепко пожал ему руку.

— Маркар! — нагнувшись над умирающим, проговорил он. — Оник пришел, наш Оник!..

Больной стонал, не открывая глаз.

Оник сел. Нетрудно было понять, что человек, действительно, доживает последние часы.

Долго беседовали шепотом сидевшие около друзья. Вдруг Маркар открыл глаза. Как внезапно проснувшийся человек, он оглядывался вокруг себя.

— Оник пришел к нам, Маркар! — сказал Вреж. — Ты видишь его, Маркар?

— Да!.. — с трудом произнес Маркар. — Это хорошо. Вираб, подними-ка мне повыше голову…

Вираб свернул свое пальто и подложил под голову старику. Чувствовалось, что ему не хватает дыхания.

— Расстегни ворот, Вираб! — Говорю, открой мне грудь!..

Просьбу послушно выполнили.

— Там на груди у меня медальон… Снимите его с моей шеи!..

Дрожащими пальцами Вираб снял с его шеи тонкую цепочку.

Маркар сказал едва слышно:

— Да, это самое.

Вираб вытирал катившиеся по щекам слезы. Он плакал, понимая, что Маркар говорит свое последнее слово, — земле и людям, которые ходят по земле.

В большой комнате стояло мертвое молчание. Затаив дыхание, люди слушали последние слова умирающего.

Кто-то подставил тарелку. Вреж кончиком ножа раскрыл медальон и на тарелку высыпалась щепотка сухой земли.

— Это земля с могилы моей матери. Земля родины!.. Я всю жизнь носил ее на груди… Самый молодой среди вас — Вреж. Потому эту горсточку родной земли я завещаю ему. Вреж, где ты? Носи ее у своего сердца… И я прошу вас… да… прошу… не забывайте нашей родины! Соберите своих детишек, сушей или