моя сестра. Это моя сестренка Люси». – …Согласилась воспитывать мою дочь, – прошептала Маб, чувствуя, как начинают капать слезы. – Ма могла этого не делать. Она могла просто выставить меня на улицу. Могла дать мне пару фунтов и приказать избавиться… Могла рассказать всем соседям, какая я шлюха. Наедине она не раз меня так называла и пощечин надавала от души, но все же сказала, что не допустит, чтобы ее младшая дочь окочурилась где-нибудь на заднем дворе с вешалкой[66] и бутылкой джина. А потом начала говорить соседям, что, похоже, я все-таки буду не самой младшей, и к концу недели все уже слыхали, как они с отцом провели вместе выходные, когда он в последний раз приезжал в город, прежде чем она насовсем выставила его из дома, а теперь подумывает съездить вместе со мной к нему на север, поглядеть, как оно сложится. И никто особо не удивился, когда шесть месяцев спустя она вернулась домой с младенцем на руках. Конечно, некоторые догадывались, как все обстояло на самом деле, но официальное объяснение есть, а это главное. – Маб смахнула с лица слезы и капли дождя.. – Так что я не имею права говорить, будто моя мать плохо растит Люси. Она вообще могла за это не браться.

– Но ты хочешь для Люси большего. – Фрэнсис слушал ее предельно сосредоточенно. Он тоже опирался о скалу, прислонившись плечом к плечу Маб.

– За всё, чего я добилась, мне пришлось бороться. Книги, одежда, секретарские курсы – за всё. Пока Ма и все остальные обзывали меня стервой и выскочкой. Я не хочу этого для Люси. Хочу, чтобы она ходила в школу, приличную школу, где она будет играть в хоккей на траве в чистом платьице для гимнастики и учиться математике. Хочу, чтобы она с детства разговаривала с тем произношением, которому я научилась, подслушивая студентов. Хочу, чтобы у нее были до блеска начищенные сапожки для верховой езды и пони.

Когда Фрэнсис обвил ее руками, Маб обвисла в его объятиях, чувствуя, будто с нее содрали кожу.

– Прошу тебя, – взмолилась она. Она, железная Мейбл из Шордича, которая никогда ни о чем никого не просила, внезапно нуждалась в его поддержке больше, чем в воздухе. – Прошу тебя… скажи, о чем ты теперь думаешь.

«Прошу, скажи, что я не потеряю тебя из-за этого».

– Я думаю, – он отстранился и убрал с ее щеки мокрую прядку волос, – что мое треклятое начальство посылает меня в Шотландию на несколько месяцев, но когда я вернусь, тебе надо привезти Люси в Ковентри, чтобы показать ей ее будущий дом. В том числе конюшню, где будет жить пони.

А потом он молча обнимал Маб, которая крепко прижималась к нему. Моргая и глядя через его плечо, она увидела, как дождевые тучи ушли от Дервентуотера. Озеро стало невероятно синим, а окружавшие его поля взорвались оттенками зеленого и золотистого бархата под неожиданно разлившимися солнечными лучами.

– Ты был прав, – сдавленно проговорила она. – Вид отсюда просто великолепный.

Глава 41

ИЗ «БЛЕЯНЬЯ БЛЕТЧЛИ». ИЮНЬ 1942 ГОДА

Дивная летняя погода создает романтические настроения, судя по слухам о количестве помолвок в БП! Поистине, что корпуса и ночные смены сочетали, того человек да не разлучает…

Спустя две недели после разговора с Шейлой Зарб Бетт стала воровкой.

– Бетт Финч, – судя по голосу, Джайлзу было и смешно, и несколько обидно, – ты что, правда роешься в моем бумажнике?

– Нет! Да. – Бетт казалось, что украденные предметы вот-вот прожгут дыру в ее кармане. Она едва успела положить бумажник Джайлза обратно в висевший на спинке стула пиджак. В новой просторной, забитой народом столовой проделать это было нетрудно, не то что в старой, но Джайлз вернулся с подносом раньше, чем она рассчитывала. – Мне было кое-что нужно… Но я не крала! Я оставила там два шиллинга.

– Знаешь, если честно, я не в восторге от мысли, что кто-то чужой копается у меня в бумажнике. – Он с грохотом опустил поднос на стол. – А что это тебе так срочно понадобилось?

– Я… – Больше она не смогла произнести ни слова. Было четыре часа утра, и в столовой выстроилась длинная очередь усталых людей в ожидании тушенки с черносливом. Бетт опустила голову, пряча глаза. – Я… я не могу сказать.

Джайлз изучил содержимое бумажника. Его брови поползли на лоб.

– Вот как! Получается, у меня прибавилось два шиллинга, но убавилось два…

– Неговоринеговоринеговори, пожалуйста! – Бетт отчаянно зажмурилась, сгорая от стыда. – Пожалуйста, Джайлз.

Ухмыляясь, он откинулся на стуле:

– Ну что ты, и в мыслях не было.

Она сбежала, прежде чем он успел отпустить еще какую-нибудь шуточку.

– Бетт? – Пять часов спустя Гарри удивленно застыл на выходе из Восьмого корпуса. Бетт не знала, что будет делать, если он останется на двойную смену, но вот он появился, утомленный, растрепанный, на ходу натягивая пиджак.

– Твоя смена закончилась? – зачем-то спросила она. Ну да, конечно, закончилась. Девять утра, и толпа освободившихся служащих потекла к воротам, к выходу, но ведь, кажется, при обычных разговорах принято спрашивать очевидные вещи. И как люди это терпят? Только время терять. – А куда ты теперь?

Она ожидала, что он скажет «домой», – на это у нее был приготовлен ответ, – но он ее удивил.

– На поезд до Кембриджа, собираюсь провести там весь день. Шейла отправилась раньше, она навещает своих родителей вместе с Кристофером. Мне туда лучше не ходить, так что я пошатаюсь по городу, а после обеда вернусь с ними домой.

– А почему ты не можешь тоже зайти к ее родителям?

Кто-то нечаянно толкнул Гарри в спешке; он отошел в сторону, поближе к невысокой кирпичной стене, предназначенной для защиты корпуса от бомбежки.

– Стоит ее отцу пропустить бокал-другой пива, как он начинает меня подкалывать, а ее мать вечно причитает, что Кристофер вышел таким темнокожим, и еще возражает против того, чтобы я учил его арабскому. – На лице Гарри появилось натянутое выражение.

– Не верю, что Шейла терпит такое.

– Ругает их на чем свет стоит. Но Кристофер начинает плакать, и… – Гарри осекся. – Постой, а откуда ты знаешь, что потерпит или не потерпит Шейла?

– А мы с ней встретились пару недель назад. – Бетт уставилась на свою сумочку. – И поговорили.

– О чем?

Но Бетт не смогла заставить себя ответить.

– Так ты на станцию? – спросила она вместо этого.

– Ага.

Она вдохнула. Выдохнула.

– Я никогда еще не бывала в Кембридже, – сказала она.

Гарри устало посмотрел ей прямо в глаза.

– Тогда поедем со мной?

Ни на перроне, ни в вагоне