Поэтому, когда распахнулись двери, не поднял головы, чтобы взглянуть в лицо Ли Чи, и лишь покрепче вцепился в подлокотники кресла, чтобы скрыть старческое подрагивание рук.

— Я обещала, что отдам вам тело Луки для перерождения, как только прочно утвержу свою власть. И сделаю вас ближайшим советником, правой рукой. Вы предали мое доверие. Как вы посмели укрывать его?!

— Я не мог больше ждать! Я болен, тяжко болен, — советник Юнг судорожно сглотнул, чтобы унять дрожь в голосе, но во рту пересохло. — Раковую опухоль уже трижды вычищали, но эта зараза снова пускает корни, расползается, как черная ржавчина…Я почти не сплю — из страха, что сердце остановится, и я уже не проснусь. Я чувствую, как утекает моя жизнь, час за часом, как шуршат последние крупинки, осыпаясь в песочных часах.

— Поистине прискорбно это слышать, господин Юнг. В память о нашей прошлой дружбе я окажу вам милость. И избавлю от страданий.

Ли Чи щелкнула пальцами, и один из Неспящих, шагнув к креслу, зажал голову старика между ладоней и приподнял. Юнг, нелепо изогнувшись, с выкатившимися от ужаса глазами повис в воздухе, болтая ногами и руками, как ярмарочная кукла. Неспящий сделал неуловимое резкое движение, раздался негромкий хруст. Тело советника обмякло и бесчувственным кулем брякнулось в кресло.

— Убийственно умный противник был, — задумчиво проговорила Ли Чи. — И так глупо просчитался. Отыщите мальчишку!

Когда легионеры Армии Неспящих взломали дверь лаборатории, Лука уже с трудом соображал, где проходят границы его тела и сознания: он словно бы распался на атомы, и как инертный газ занял все пространство комнаты, медленно просачиваясь за ее пределы. Так значит, Ли Чи прилетела, чтобы вырвать его из цепких лап обезумевшего старика. Как и тогда, перед оглашением завещания. Все эти месяцы Ли Чи стояла за его правым плечом, направляла мудрым советом, приободряла, прикрывала его промахи. На арене большой политики она была искусным канатоходцем, каждый шаг которого был продуман и выверен. Не то что Лука — недоучка, самонадеянный выскочка. Не ему, а ей, с ее волей, умом, выдержкой, следовало бы править Ганзой до возвращения Тео, если отмерять по справедливости. Если бы хоть где-то в мире еще осталась справедливость.

Солдаты расстегнули ремни, которые стягивали его тело, и Лука сделал глубокий вдох, чувствуя, как расправляются, до острой рези наполняясь воздухом, легкие. Неспящие подхватили его под руки и приподняли. Лука кое-как передвигал ноги, которые волочились корявыми, бесчувственными обрубками. Лука пошатнулся и опустился на пол.

— Я не сделаю ни шагу без мастера Фогеля. Он там, в соседней камере, — прошептал он. Звук собственного голоса показался ему незнакомым.

Командир кивнул, и двое солдат, которые стояли у двери, вышли из камеры. Спустя мгновение они вернулись.

— Там никого нет. За стеной — склад медикаментов.

— Неправда. Этого… не может быть. Я слышал его голос.

— Взгляните сам.

Покачиваясь от накатывающей волнами слабости, Лука вышел в коридор и добрался до соседней двери. Перед глазами плыли темные круги, тело покрывалось липкой испариной. Стальная дверь была заперта. Сквозь маленькое мутное окошко можно было рассмотреть стеллажи и нагромождение коробок.

— Откройте, — прошептал он, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.

Оттеснив его, кто-то из Неспящих с одного удара вышиб дверь, и перед взглядом Луки предстала крошечная каморка, заставленная упаковками медикаментов с непроизносимыми названиями. Очевидно, что бывали здесь не так уж часто: все предмет покрывал изрядный слой пыли.

— Но мне же не почудилось… Я разговаривал с ним!

По знаку командира Неспящие сомкнулись плотным кольцом вокруг Луки, чтобы сопровождать его по слабо освещенным безлюдным коридорам бункера, где была развернута лаборатория. Нестройные отзвуки шагов гулко разносились под низкими сводами.

Главный холл резиденции советника и парадная лестница были залиты кровью. Повсюду валялись мертвые тела. Лука закашлялся, с трудом подавляя рвотные позывы.

— Что тут произошло? — прошептал он. Его вопрос повис в воздухе.

Один из легионеров подтолкнул Луку меж лопаток дулом автомата, и он зашагал, опустив голову и стараясь не смотреть по сторонам.

Лайнер клана Ли стоял на взлетной полосе, похожий на покрытого стальной чешуей дракона. Лука застыл на мгновение, пораженный размахом огромных крыльев, и с горечью усмехнулся: «Сдается мне, братец, ты не замечал под собственным носом вещей, гораздо более значительных».

В роскошном салоне, отделанном светлой кожей и деревом драгоценных пород, чувствовался легкий аромат кофе: Ли Чи, устроившись в глубоком кресле, держала в руке изящную фарфоровую чашку.

Лука опустил глаза и увидел на ее белой туфле пятнышко крови — совсем маленькое, похожее на алую бусину. Он смотрел и смотрел, не в силах отвести взгляд.

— Советник Юнг… Он мертв, не так ли?

Ли Чи равнодушно пожала плечами, словно он спросил о сущих пустяках, которые и обсуждать не стоило. Она поставила чашку на блюдце и разгладила невидимую складку на брюках. Самолет сделал широкий круг над островом, набирая высоту. Над резиденцией советника поднимались густые клубы дыма, расползаясь по небу, как разлитая в море нефть. Ли Чи, приоткрыв шторку иллюминатора, с любопытством смотрела на занимающийся пожар.

— Советник Юнг всегда любил играть с огнем, — в черной глубине ее глаз блеснули опасные искорки. — Неужели ты столь наивен, что полагал, что я не просчитала всю партию на три хода вперед? Весьма опрометчиво недооценивать единственную в клане Ли, кто носит не только брючные костюмы.

Насладившись зрелищем, она повернулась к Луке, смерив его невыносимо, мучительно долгим взглядом.

— Лукас, мальчик мой. Наш последний разговор и твое внезапное исчезновение… Все это опечалило и встревожило меня.

— Бросьте прикидываться. Вам плевать на меня, на Тео. Вас интересует только власть.

— Что ж, тут ты прав. Как видно, я проявила излишнюю мягкость, которую вы с братом ошибочно приняли за вседозволенность. Придется исправить эту оплошность.

Ли Чи промокнула губы сатиновой салфеткой, оставив на белоснежной ткани ярко-красный отпечаток помады.

— Предупреждаю: если ты еще хотя бы раз выкинешь подобный фокус, я поступлю так, как надлежит наказывать гадких, дурно воспитанных мальчишек. Запру в темном-темном чулане. На веки вечные. Ясно?

И хотя на губах Ли Чи играла легкая улыбка, а в ее словах была изрядная доля шутки, сердце Луки заледенело, как у кролика, заглянувшего в вертикальные зрачки янтарных глаз удава.

Ли Чи сделала знак рукой, и вышколенный стюард поднес напитки на серебряном подносе. Лука потянулся и не глядя взял высокий бокал с минеральной водой. У нее оказался непривычно солоноватый, с легкой горчинкой, привкус. Он откинулся в кресло. В черном иллюминаторе светились золотые огоньки — где-то там, недостижимо далеко, после долгого трудного дня, полного забот