мозг пытался вспомнить хоть какое-то заклинание. Или шарахнуть чистой силой? Просто пропустив через себя. Этого я еще не пробовала, но все бывает первый раз. Я потянулась за силой, заодно узнаю, кто же из моих там, за стеной. У горожан из магически одаренных только кузнец, целитель и травница. Сталь и дерево, все трое от земли. По старой методике светлые, по нашей не совсем. Остальные без дара. Слуги — дворецкий и экономка с бытовой, управляющий — слабый воздух. Мои — огонь, воздух, вода, земля. Дверь и стены в таких случаях не преграда. Но там, за ними, не было ни стихий, ни светлого или темного. Там был туман, на вкус как кровь, по ощущениям как та смерть, что мы звали. Получилось? Не может быть! Ритуал выполнялся кое-как, сплошной экспромт. Не может быть. Я открыла дверь.

— Не может быть!

— Здравствуй, Рика. — Я сделала шаг назад. Все еще всматриваясь в бездну. Две руки, две ноги, та же белозубая улыбка и черные, как его душа, волосы. В ухе блеснула серьга. Что-то новое. Я отрицательно замотала головой.

— Нет.

— Рика, нам надо поговорить. — Серьезно?! Не может такого быть!

Он шагнул за мной, вперед, преследуя, подавляя, загоняя вглубь кабинета. Я остановилась.

— Мы знакомы? — Губы скривила в лучших традициях Снежной Королевы. Проверим, кто здесь, мой Марсен или мальчик «простите — ничего — не — понимаю». Вспомнит?

— Рика, брось, ты в бездну не шагала, и все помнишь. А от того, что ты выпила, — он принюхался и поморщился, пародируя меня, — от такого количества ты максимум что можешь, это заняться любовью с невинным студиусом. Кстати, к твоим услугам.

И шутливо раскланялся. А я поискала глазами, чем в него бросить. Присмотрела отцовский кампас[85] и стрелу миера[86], который достался мне еще от деда. В моей семье чтили наследственность.

Нет, крушить артефакты я не буду. Своими руками придушу. И шагнула навстречу. Он спокойно сел на одно из кресел. Лежачего не бьют, а что с сидячими? Не вспомнив никаких запретов, вцепилась в его шею. Марсен не сопротивлялся. Чарующе улыбался и взял за руки, нежно поглаживая запястья. Не могу так. Жертва должна сопротивляться. Руки опустились, скользнув по плечам мужчины. Сильвий подхватил мои руки, не дав им безвольно повиснуть вдоль тела. Провел по внешней стороне от локтей до кончиков пальцев. Обхватил ладони, пытаясь отогреть мое сердце.

— Кто ты такой? — Что мне еще спросить? Что сказать? Я не так давно говорила и много. И к чему это привело? Нет, пускай теперь он говорит. А я послушаю.

— Сильвий, Рика, всего лишь твой Сильвий. Де Марсен, если надо уточнять.

— Надо? Как думаешь, надо ли? — Было горько. И на губах все еще привкус крови. Не от энергии Марсена, а от того, что я прокусила себе губу.

— Не надо. — Слезы, еще не выплаканные. Не отпущенные. Все еще мои. И я их никому не собиралась отдавать. Даже ему. Я вырвала руки и попыталась отойти. Подальше. Будь тут прорыв, в этот раз я бы успела первой. — Не надо. Не уходи.

Он ухватил меня за юбку и подтянул к себе. Я не сопротивлялась. Но и не падала в его объятия. Сердце замерзло? Или стало камнем? Изнутри меня пожирал тлен, яд, кто-то скрутил мою суть в бараний рог и пытался вытащить ее через горло. Я дернулась. Марсен рванул меня на себя, обнял за бедра и сжал так, что я отчетливо услышала, как кости под его руками сминаются, становясь пластичными, как глина гончара.

— Прости меня. Если сможешь. — Он говорил мне в юбку, ткань глушила его голос. Сволочь. Посмотри мне в глаза и скажи, скажи, за что ты так со мной?! Но я молчала. А он ответил. — Бездна. Я не врал. Почти не врал. Выслушай меня. Прошу тебя.

Больше никаких шуток? А где же глупый флирт? Пошлые шутки? И он весь к моим услугам? Я прикрыла глаза и на выдохе прошептала:

— Говори.

Он застонал. Поднял голову, заглядывая мне в глаза:

— Сядешь? У тебя хорошо получилось с исповедью. Не уверен, что я смогу лучше.

Значит, жених Марсен и почти — муж — Марсен это один и тот же человек? В груди шевельнулось любопытство. Не вовремя. Меня все еще не покидала мысль чем-нибудь запустить. Хотя бы в стену. Или закричать во весь голос. Но это бы встревожило моих ребят. А что подумают слуги? Забыла, слуги распущены на праздники. Но кричать хотелось так, что, боюсь, они бы услышали все равно. Как все горожане. Что для боли пара тролльих шагов?

— Отпусти. Я сяду. — Куда-нибудь. Может, прямо на пол у его ног. Может, дойду до дивана.

— Нет, — замотал головой и, применив уже силу, усадил к себе на колени. Боги, да он мне кости готов переломать, лишь бы не отпускать. Ему нравится делать мне больно? — Прости. Прости, Рика, прости. С чего же начать? С прорыва? О жертве я догадался. И решил, что моя жизнь подойдет. Не смотри на меня так. Я не бежал от тебя. Не оставлял. Но какой у нас выбор был? Ты или я. Или все. А я был калекой, ненужным мужем. Почему нет? Может, тогда бы ты поверила мне. В меня? Я не долго думал. Казалось, все очевидно. И я сделал то, что сделал. А потом была тьма. Но лишь как занавес, как стена, дверь в другой мир. Бездна — еще один мир. И там спали древние. Отверженные — как они себя называют. И мою жертву приняли. Они. Не тьма, тьма лишь сила. Не бездна, она лишь часть миров. Боги. Приняли, но не то, что я им давал. У меня забрали тебя, Рика. И меня. Мою память поменяли, в тот день, когда я встретил Айрину с ее отцом, я и вернулся в мир живых. Я и не я одновременно. Знаю, что спросишь. Или сделаешь замечание? Но сложно называть, считать себя тем, кем я был до прорыва. Бездна — это дно миров, не проклятое место, но оно темное, полное боли, ужаса, и еще это — смерть. Так что, Рика, я, как ты любишь, не соврал. Я Сильвий де Марсен, виконт, то есть маркиз, да? И я совсем другой человек. Новая плоть, новая жизнь. Отсюда и рука, — взмахнул рукой, левой, и, если я и сомневалась, что не он, то теперь все сомнения исчезли. — Не соврал. Но не сказал всей правды. Да