«Мой малыш! - думала я, осыпая поцелуями крутой влажный лобик ребенка. Мои жгучие слезы падали на его чепчик. - Я так хочу спасти твоего отца. Я все сделаю для этого. Но какая досада, что я так слаба сейчас, что из меня до сих пор течет кровь… и я не могу и шагу ступить, не вскрикнув от боли!»

В галерее раздалось чье-то шарканье. Приподнявшись на локте, я с удивлением увидела, как в проем двери без особой смелости заглядывает Элизабет. Глаза и нос у нее покраснели - видимо, она, как и многие в этом доме, плакала… и наверняка о судьбе герцога.

- Мадам герцогиня хочет поговорить с вами, - произнесла она, присев в реверансе.

Анна Элоиза? О, у меня было меньше всего желания встречаться сейчас со старой герцогиней и слушать ее колкости. Гримаса пробежала по моему лицу, и Элизабет, хорошо поняв мои чувства, поспешила возразить:

- Нет-нет, госпожа Анна Элоиза настроена очень мирно, поверьте! У нее был сердечный приступ, мы напоили ее каплями… но она все равно рвется к вам. Уверяю вас, мадам, это вовсе не из желания вам досадить. Она сама не своя… от волнения за господина герцога.

Сама она не спускала глаз с шелкового свертка в моих объятиях, даже чуть привстала на цыпочках, пытаясь разглядеть Реми Кристофа. Мне стало жаль ее. Все-таки она так любит детей Александра!

- Вы можете подойти и взглянуть, Элизабет, от вас здесь нет никакого секрета.

- Правда?

Она явно обрадовалась. Поправив очки на длинном носу, Элизабет приблизилась к постели и почти благоговейно посмотрела на малыша. Вид Реми заставил ее расчувствоваться. Она почти прослезилась, поцеловала мне руку и с чувством произнесла:

- Благодарю вас, мадам! Тысячу раз благодарю.

- Вы-то за что благодарите?

- Вы возвращаете жизнь в Белые Липы. Я так люблю детей!… А нынче, скажу вам прямо, вы произвели на свет мальчика, который точь-в-точь похож на покойного мужа госпожи Анны Элоизы. Она не сможет этого не оценить.

- Вот как? Я была уверена, что Реми - копия моего супруга.

- Да-да, - поспешно согласилась Элизабет, промокнув глаза платком, - и на него он тоже очень похож, ваша правда, мадам.

- Мне очень жаль, Элизабет, что не получается его выкормить. - Я с сожалением покачала головой. - Так хочется, что даже душа болит, но нечем… Придется попросить графиню де Лораге взять на себя эту заботу, она моя подруга и наверняка не откажет.

Брови Элизабет поползли вверх.

- Простите, мадам, но правильно ли я расслышала? Вы выбрали мадам де Лораге в кормилицы для господина Реми?

- Да, - подтвердила я. - Почему вас это удивляет?

Элизабет, похоже, не знала, что сказать, но вид у нее был крайне озадаченный.

- Мадам де Лораге - знатная дама, - проговорила она запинаясь. - Как-то не пристало это поручать ей…

Я невесело усмехнулась.

- О, это вообще не причина. Знатная дама? Что это значит во Франции, где самой королеве отсекли голову? Я вот тоже знатная дама, но мне пришлось рожать ребенка под конвоем синих солдат, даже без врача…

Но Элизабет, кажется, была не на шутку встревожена. Она не стала продолжать спора, пробормотав под нос, что сообщит старой герцогине о моей готовности ее принять. После этого она вышла - даже скорее вылетела из моих покоев, как пуля, словно сообщить все это надо было страх как срочно. Я недоуменно поглядела ей вслед. Что она имеет против Констанс? Глупости какие-то… Отказываться от помощи подруги только потому, что подруга - знатная дама? Да Констанс сама мне не раз намекала, что готова прийти на выручку в подобной ситуации!

Я решила не обращать внимания на разные странности, бытующие в кругу старых дам из окружения старой же герцогини. Может, что и было между семействами дю Шатлэ и де Ронфи-Кедиссак прошлом - в смысле, что-то было плохое, но сейчас все это уже быльем поросло и не имеет никакого значения. Констанс устроила свою судьбу, я - тоже… Было бы странно не воспользоваться помощью монастырской подруги в нынешнее время, пойдя на поводу у предрассудков и старых сплетен. Тем более, что вопрос кормления Реми надо решить как можно скорее, потому что у меня, видит Бог, были проблемы не менее важные, чем эта, - в первую очередь, судьба Александра.

Именно о судьбе Александра и пришла поговорить Анна Элоиза вскоре после ужина. Несмотря нездоровье, она проковыляла сама до моих покоев, и я, увидев ее, поразилась: никогда еще она не выглядела так запущенно! Одежда ее была смята и в полном беспорядке; обычно напудренный, аккуратный парик сполз набок, обнажив клочки абсолютно белых собственных волос дамы. Морщинистое лицо ее было все в пятнах от рыданий. Она и сейчас плакала, не выпуская из рук платок. Надо сказать, плакала впервые на моей памяти…

Потрясенная, я невольно приподнялась, пытаясь подать ей руку, но она знаком остановила меня. Старую герцогиню осторожно усадили в кресло Элизабет и Марианна, потом она кивком головы отпустила их.

- Вы родили ребенка прошлой ночью, племянница… Надо было бы, конечно, говорить прежде всего о нем, но не получается… Александр в опасности!

Она, совсем не сдерживаясь, зарыдала, тряся головой, как паралитик. У меня перехватило дыхание. Я была ошеломлена силой ее отчаяния, кроме того, мне было страшно, что с ней случится удар и она умрет.

- Мадам, - проговорила я. - Мадам, умоляю вас, тише. Если Реми проснется, нам не удастся побеседовать!

- Сюзанна, вы должны спасти его! - горячо потребовала она, дотянувшись рукой до моей руки и сильно сжав ее. - Вы должны встать и отправиться к Брюну!

Заставьте его отложить казнь. Александр - это мое сердце… более того, он надежда всего рода дю Шатлэ.

Она вскинула на меня мокрые бесцветные глаза, в которых, впрочем, на миг мелькнул прежний холодный блеск:

- Это, если хотите, ваш долг перед мужем. После того, как вы вели себя и сколько он для вас сделал, вы…

Она не договорила. Ее голос сорвался. Я, однако, прекрасно знала ход ее мыслей. Уточнять не приходилось… Более того, мне совершенно не нужны были эти разъяснения: я сама сознавала, сколь много сделал для меня Александр. Самое главное - с ним я впервые почувствовала себя счастливой, замужней женщиной. Всю гамму моих чувств к нему едва ли можно было выразить словами.