- Этот дьявол будет жить, а мой муж погибнет! - воскликнула я с яростью, сильно скомкав пальцами простыню.

- Полковника Эмбера только нынче днем похоронили, и все клялись на его могиле отомстить… Отец Ансельм ходил к генералу, хотел просить за герцога, но его не допустили к Брюну. Аврора тоже пыталась…

- Аврора? - переспросила я настороженно.

Маргарита разжала ладонь и показалась мне большой железный ключ.

- Видите? Я тихонько заперла ее, чтобы уберечь от беды.

- Ты правильно поступила, Маргарита. Я только что хотела послать тебя сделать именно это.

Мысли у меня путались. Я сознавала, что должна вмешаться в то, что происходит в поместье, что у меня, возможно, больше всего шансов на успех, но приходилось считаться с тем, что Маргарита, вероятно, не выпустит меня из спальни. Бороться с ней я не смогу, стало быть, надо пригласить генерала сюда… Хоть меня и воротит от ненависти при одном упоминании его имени, я готова прикинуться овцой и просить за жизнь мужа даже этого негодяя!

Я попросила у Маргариты зеркало, взглянула в него: волосы растрепанные, спутанные, какого-то светло-соломенного оттенка, которого я прежде у себя и не замечала… Горестная морщинка между бровями. На белом похудевшем лице прежними были только глаза - огромные, черные, в ореоле длинных стрельчатых ресниц. Я отдала зеркало, откинулась назад, вздох вырвался у меня из груди.

- Послушай, Маргарита… Надо меня принарядить. Найди лучшее домашнее платье, так, чтоб побольше было кружев. Нарумянь меня, а то я похожа на умирающую. Расчеши волосы до блеска. Достань из туалетного столика кармина для губ…

- К чему же столько приготовлений, мадам? - спросила служанка настороженно.

- Я буду говорить с Брюном. - Бросив на нее суровый взгляд, я разъяснила: - Нет, я не пойду к нему. Успокойся. Это… это ты попросишь его подняться ко мне.

Маргарита непонимающе глядела на меня.

- Вы думаете, он захочет выполнить вашу просьбу?

В ее голосе звучало сомнение. Возможно, она даже сомневалась в здравости моего рассудка. Действительно, если Брюн так зол и полон презрения к белым, с чего бы ему прислушиваться к моим просьбам? Но Маргарита ничего не знала о моей связи с синим генералом. И я не намерена была посвящать ее в эти детали своего прошлого.

- Да. Скорее всего, захочет. Ты скажешь ему… - Я помедлила, подбирая слова, которые одновременно были бы и понятны Брюну, и не вызвали бы определенных догадок у Маргариты. - Скажешь, что я хочу поговорить с ним о квартире на улице Турнон.

- О квартире на улице Турнон? - переспросила она, сбитая с толку.

- Именно. Не перепутай, пожалуйста.

- И что же это за улица такая?

Я махнула рукой, отворачиваясь, и пробормотала невнятно, что расскажу ей об этом позже. Когда у меня будет много свободного времени и сил на пустые разговоры.

2

Брюн, как я интуитивно предполагала, явился на мой зов, хотя выражение лица у него было крайне недоброжелательное. По-видимому, он предчувствовал, о чем пойдет речь, и заранее готовился к резкому отказу. Я, впрочем, решила немного схитрить и не просить о невозможном. Удивленный, он, можно надеяться, не разгадает мою хитрость… В конце концов, откуда ему знать, что я ожидаю вестей из Парижа?

Я встретила его в неплохом внешнем виде - посвежевшая, в белоснежном капоте и шелковом чепце, с золотистыми волосами, роскошными волнами уложенными по белым подушкам. Физическую боль я еще ощущала, и иногда довольно сильную, но скрывать ее было мне вполне по силам. Может, даже лучше, что я не пошла к нему сама. Здесь, восседая в постели, я кажусь более беззащитной и одновременно более царственной, чем стоя, да еще когда ноги подкашиваются и кровотечение не утихает. Неудивительно, что генерал, наблюдавший меня во время родовых схваток, теперь, увидев меня, не мог скрыть удивления и интереса во взгляде. «Браво, - хмуро сказала я сама себе, заметив этот взгляд, - раз так, то Сюзанна вполне еще может пленять мужчин! Дай Бог теперь получше использовать свою красоту на этом мерзавце!»

В том, что он мерзавец и враг, я уже ни капли не сомневалась. Только последний подлец мог подвергнуть рожающую женщину пытке допроса… Он да еще Поль Алэн с Сен-Режаном - главные виновники разорения Белых Лип. Из-за них я едва не потеряла ребенка! И если еще Поля Алэна я могла кое-как простить за его родство с моим любимым мужем, то для Брюна у меня в сердце был навсегда уготован уголок тьмы.

Я предвосхитила его возможные нападки, потому что сама начала беседу вызывающе.

- Вы намереваетесь устроить здесь суд? - спросила я резко. - А нельзя ли было обойтись без этого издевательства?! Всем известно заранее, каким будет приговор!

Брюн молча смотрел на меня, и в его взгляде, к моему удивлению, промелькнуло даже некоторое сострадание. Заметив это, я почувствовала себя уязвленной до глубины души.

- Разве не так? Разве не вы манипулируете всеми этими судьями? Они ваши марионетки!

- А вы, мадам, предпочли бы, чтобы ваш муж был казнен без суда, как были казнены некоторые его сообщники пониже рангом?

Даже сами эти слова - «чтобы ваш муж был казнен» - полоснули меня по сердцу, как кинжал. «Мой муж! Что он говорит о моем муже? Провалиться бы тебе на месте, болван, за одну только эту фразу!» Я затаила дыхание, стараясь не выдать чувств, овладевших мною, и опустила глаза, чтобы скрыть ненависть, зажегшуюся в них. Немного выждав, я проговорила:

- Мне хочется лишь одного: чтобы суд был честным.

Он пожал плечами.

- За чем же дело стало? Я ведь даже не вхожу в состав военного трибунала.

Генерал прошелся по спальне. Я неотрывно следила за ним взглядом. Он вдруг резко повернулся на каблуках и жестко произнес:

- Впрочем, вы правы. Приговор известен заранее и вариантов тут быть не может.

- «Закон ясен и не допускает никаких оснований», - в тон ему насмешливо процитировала я. - Знаете, чьи это слова?

- Чьи?

- Фукье-Тенвиля! Помните такого республиканца? Он тоже глумился над законами.

Помолчав, я усмехнулась:

- Он говорил мне это, когда судил во время террора. И где теперь его голова?

Напоминание о Фукье-Тенвиле, которого, впрочем, я вспомнила совершенно случайно, раздразнило Брюна. Наверное, подумала