Шрифт:
Закладка:
После почти трёхмесячной отсидки на зимовье снова вписываться в походную жизнь было не так-то просто. В основном психологически, так как мой откормленный за это время организм дорогу преодолевал вполне бодро. Да и Кузьмич перед расставанием дал кое-какие инструкции. Жалел, что не может проводить меня хотя бы до Кослана — не позволяли охотничьи дела: в преддверии весенней линьки он настрелял десятка три белок и теперь вынужден заниматься обработкой шкурок.
На третьи сутки я вышел к Кослану. Посмотрел на дымящиеся трубы домов и пошёл дальше, не заходя в посёлок. А на следующий день чуть ли не нос к носу столкнулся с отощавшим за время спячки косолапым. Я стоял на одном краю поляны, мишка на другом, мы смотрели друг на друга, пока я не начал медленно стягивать с плеча винтовку. Тут топтыгин заревел и встал на задние лапы, и оказалось, что размером он на голову выше меня. А затем зверюга развернулся и не торопясь скрылся в лесной чаще, а я облегчённо выдохнул, вытерев тыльной стороной ладони выступившую на лбу испарину.
В Архангельске я появился аккурат к Первомаю, 30 апреля, и уже издалека были видны развешанные по городу красные транспаранты. На окраине Архангельска в лесочке под валежником я заныкал винтовку и в город входил как рядовой обыватель, хотя и одетый ещё по-зимнему. Впрочем, северный город я своим видом не удивил, тут хватало таких аборигенов. Но всё же первым делом нашёл парикмахерскую на проспекте Сталинских Ударников, где за рупь двадцать избавился от отросших лохм и бороды. После этого зашёл в магазин одежды и спустя полчаса покинул его, будучи одет в более-менее приличный костюм и кепку. Обувной находился по соседству, так что и на смену валенкам, которые с костюмом, само собой, совершенно не вязались, пришли ботинки из натуральной кожи. По местной грязи ходить в них было не в пример комфортнее, нежели в валяной обуви. Прежнюю одежду выбрасывать было жалко, спрятал перемотанный бечёвкой куль в пустующем лодочном сарае, на который набрёл в паре километров от порта.
В итоге у меня осталось тридцать шесть рублей с копейками, и ещё полтора рубля я потратил на обед в какой-то столовке, поскольку последнюю банку тушёнки доел позавчера, а сухари и вяленое мясо, которых хватит ещё на пару дней, решил приберечь. Гороховый суп и картофельное пюре с котлетой оказались вполне приличными. И только после этого я наконец отправился в порт, по пути удивляясь, куда это пропали портреты Ежова. Сталин, Маленков, Молотов, Ворошилов, Микоян — все присутствуют, даже Берия разок мелькнул, а наркома словно и след простыл. Ладно, пока это не первостепенный вопрос, с которым нужно разобраться.
Архангельский порт, до которого я добрался ближе к вечеру, мало чем отличался от Одесского. Те же суета, гудки, галдёж чаек… Лёд, как я выяснил в разговоре с местным докером, в устье Северной Двины, где располагался порт, сошёл пару недель назад, а спустя седмицу и в Двинской губе, до которой от порта было плыть ещё с полсотни километров. Тут же открылась навигация, и уже завтра обещалось прибытие первого иностранного сухогруза за архангельским лесом.
— Откуда? — как бы между прочим поинтересовался я.
— Вроде из Англии, — ответил докер, докуривая до основания папиросину.
Переночевал я в том же заброшенном рыболовецком сарае и на следующее утро, наскоро перекусив в ближайшей забегаловке, стал бродить в окрестностях порта. Британский сухогруз «St. Helen» причалил в одиннадцать утра, спустя полтора часа началась погрузка древесины. Своих лесов, что ли, не хватает? Или они просто берегут своё зелёное богатство, а у нас его столько, что готовы делиться с другими? Естественно, за валюту. Ну ладно, это не моего ума дело, нужно думать, как пробраться на корабль. Охрана тут была не хуже, чем в Одессе, таможня и прочие вооружённые люди, поэтому внаглую проникнуть на судно не представлялось возможным. Приходилось только смотреть с безопасного расстояния, не привлекая к себе лишнего внимания. Вечером сухогруз отчалил, оставив меня в лёгкой задумчивости. Нужно было что-то придумывать, иначе я так и буду ходить, как кот вокруг миски со сметаной, не имея возможности пробраться на иностранное судно.
Ломал голову и так и этак, но все варианты тут же отметались, как слишком фантастические. Например, идея смастерить параплан и среди ночи, сиганув с портового крана, находящегося в неохраняемой зоне, перелететь на корабль. В принципе я знал устройство параплана, но представив, какой это геморрой — искать приближенную к оригиналу из будущего ткань, на которую нужны, между прочим, хрен знает какие деньги, шить её, стропы нужны, опять же, подвесная система… Да и не настолько темно в порту, чтобы какие-нибудь зеваки из ночной смены не заметили скользящую по небу тень. Опять же, со склона с парапланом я неоднократно разгонялся, но чтобы прыгать с высоты, без разгона… Этак можно и спикировать носом вниз, а мне ещё хотелось пожить.
На второй день в порт прибыли уже несколько иностранных судов: два под британским флагом, одно под немецким (чёрно-бело-красный и свастика отдельно в белом круге на красном фоне) и ещё одно под звёздно-полосатым. Причём америкосы встали на рейде в полукилометре от берега. Знакомый докер, который уже начал на меня подозрительно коситься, поведал, что завтра утром с сухогруза «Liberty» начнётся выгрузка деревообрабатывающих станков, а затем на судно загрузят всё ту же древесину в виде пиломатериала.
Эту информацию я принял к сведению, и ближе к вечеру у меня зародилась мыслишка. Остаток дня я посвятил поискам бесхозной вёсельной лодки или хотя бы такой, которую можно без проблем угнать. Такое транспортное средство обнаружилось неподалёку от сарая, где я ночевал. Лодка была вытащена на берег, перевёрнута и посажена на цепь, вёсла, естественно, рачительные хозяева уволокли с собой. Хотя у меня было такое чувство, что лодка тут кукует с прошлого года, слишком уж неухоженной она выглядела. Ещё не факт, что не даст течь, потому что, как подсказала мне услужливая память, по весне лодки рыбаки должны то ли смолить, то ли конопатить, в общем, что-то
