Шрифт:
Закладка:
Чрез сумрачные моря и узкие проливы встали стройные мосты того пути, вздымающиеся в воздухе и серо мерцающие, будто пряди шелкового тумана в свете тонкого полумесяца или полосы жемчужных испарений; но кроме валар и эльфов никто их не видел, и взору людей являлись они разве что в сладостных снах юности сердца. Это самый долгий из путей, и мало тех, кто проходит его до конца, — так много прекрасных и удивительных мест великой красоты минует он, прежде чем достичь Эльфинесса; но гладок этот путь для стоп, и никто из идущих по нему вовек не устает.
— Сие, — молвила Вайрэ, — была, да и такова поныне Олорэ Маллэ, Тропа Снов; но совсем иным было творение Оромэ, который, услышав слова Манвэ, поспешил к супруге своей Ване и попросил у нее локон длинных золотых волос. А волосы ясной Ваны теперь стали еще более длинными и сияющими, нежели в день, когда пожертвовала она их Аулэ, и поделилась она с Оромэ своими золотыми прядями. И окунул он тот локон в сияние Кулуллина, а Вана искусно сплела из него вервие неизмеримой длины, с которым спешно отправился Оромэ на гору совета Манвэ.
Там, воззвав громко, дабы вышли Манвэ, Варда и весь народ их, явил он взорам их свое золотое вервие, и не поняли они цели его; но Оромэ попросил их обратить взгляды к той горе, что зовется Калормэ и высится в наиболее отдаленных от Валинора землях, и нет горы выше ее, кроме лишь Таниквэтиль, откуда Калормэ лишь смутно виднеется вдали. И пока боги взирали на нее, Оромэ отступил на шаг и метнул золотое вервие могучим броском, в который вложил он всю силу свою и искусность, так что выгнулось оно через все небо, и петля его захлестнулась вокруг самой вершины Калормэ. Там благодаря магии своего сотворения и искусству руки Оромэ застыло вервие яркой золотой дугой, не прогибаясь и не провисая; а Оромэ закрепил другой его конец за колонну палат Манвэ и, обернувшись к взиравшим на него, изрек:
— Кто пожелает ныне отправиться в Великие Земли, пусть следует за мной, — и с этим ступил он на вервие и поспешил прочь над бездной до самой Калормэ, подобно ветру, пока все остальные в изумлении безмолвствовали на Таниквэтиль. И отвязал Оромэ вервие от пика Калормэ и так же быстро помчался назад, по пути сматывая мост свой, пока вновь не предстал пред Манвэ. Тогда молвил он:
— Внемли, о Сулимо, Владыка Ветров, создал я путь, коим любой из валар, чье сердце чисто, сможет прийти куда он пожелает — в любое место Великих Земель; ибо туда, куда им будет угодно, перекину я свой тонкий мост, ты же храни этот его конец.
И от этого труда Оромэ пришло в мир великое чудо небес, которое созерцают, дивясь, все люди, некоторые же боятся его, считая предзнаменованием. И различный вид принимает этот мост всякий раз в разных областях Земли, и редко видим он для взгляда людей и эльфов. Волшебнее всего блистает он в ниспадающих лучах Солнца, и когда дожди небесные омывают его, чудесным светом сверкает мост, и золотой огонь в его мокрых прядях разбивается на множество оттенков пурпурного, зеленого и алого, так что люди чаще всего называют его Дождевой Аркой, Радугой, но много и иных имен создали они, а фэери называют его Ильвэран, Небесный Мост.
Но не ступить никому из живущих людей на колеблющиеся пряди Ильвэрана, и немногие из эльдар отважатся на то, а иных дорог в Валинор для эльфов и людей не осталось с тех времен, кроме лишь одной, что темна; также и недлинна она — кратчайшая и быстрейшая изо всех дорог — и весьма тяжка, ибо Мандос создал ее, и Фуи определила для нее место. Квалванда зовется она, Путь Смерти, и ведет она лишь в чертоги Мандоса и Фуи. Дорога та двойная, и по одному из путей следуют эльфы, а по другому — души людей, и никогда те пути не сливаются[прим.9].
— Так свершилось, — молвила Вайрэ, — Сокрытие Валинора, и так ускользнула от валар слава еще более великая и нерушимая, нежели та, что всегда им принадлежала и принадлежит поныне. Тем не менее, о тех днях много можно рассказать великих историй, из которых иные я могу вам поведать; и одну назову я Гавань Солнца.
И вот, покой снизошел на все сердца благодаря примирению[прим.10] Манвэ и валар, и пока боги пируют в Валмаре, а небеса исполнены безудержного великолепия Ладей Света, эльфы возвращаются наконец, чтобы восстановить прежнюю радость Кора; и стремятся они позабыть все печали и тяготы, павшие на них со времени Освобождения Мэлько. И стал теперь Кор светлейшим и самым утонченно — прекрасным изо всех королевств Валинора, ибо во дворе Инвэ все еще источали нежный свет два эльфийских древа, что были потомками славных Древ, мертвых ныне; боги даровали их Инвэ в первые дни возведения того града. Иные древа были дарованы Нолэмэ, но их выкопали с корнями и унесли неведомо куда, других же подобных им там никогда не было[прим.11].
Но хотя и положились эльфы на валар в том, что ограждена теперь земля и соткана над ней защита, а дни печали блекли, уходя в прошлое, все же не могли эльфы полностью позабыть о своих несчастьях; и не забыли они о том, пока не был завершен волшебный путь Лориэна, и детям отцов отцов людей впервые было дозволено прийти туда в сладостном сне; тогда новая радость ярко возгорелась в сердцах эльфов; но пока еще того не произошло, и люди едва только пробудились на Земле.
Но Манвэ и Улмо был ведом час людей, и держали они великий совет о том, как их защитить. И много замыслов задумали они и столько же отвергли из-за мысли о Мэлько и скитаниях гномов; но остальной народ Валинора мало тревожился подобным. Тем не менее, Манвэ еще раз решил говорить перед валар, хотя не произнес он ни слова о людях, лишь напомнил богам, что в своих трудах по сокрытию этой земли совсем забыли они о своенравности Солнца и
