сотворили боги; и возвели они там великую арку, и сказано, что была она вся из сияющего золота, врата же имела из серебра; но мало кто даже и из богов видел эту арку из-за клубящихся мерцающих испарений, что часто окутывают врата. Также и Врата Утра открываются пред одной Урвэнди; и слово, которое произносит она, есть то же, что отверзает Двери Ночи, только сказанное наоборот.

Так происходит и поныне: едва Корабль Луны покидает жемчужные врата своей гавани на востоке, приводит Улмо судно Солнца пред Двери Ночи. И говорит Урвэнди волшебное слово, отверзая их вовне пред собой, и порыв тьмы несется из них, но гибнет от ее слепящего света. И выплывает судно Солнца в безграничную тьму и, обогнув мир, снова находит восток. Там, исполненная утренней легкости, проходит Сари сквозь врата, и трубят Урвэнди и девы ее в золотые рога, и разливается рассвет пред глазами людскими[прим.16].

Часто бывает, что маленький звездный кораблик Варды, утонувший, как случается с ними нередко, во Внешних Морях, бывает затянут вслед за Солнцем в Двери Ночи; и иные из тех корабликов следуют за солнечной ладьей через беззвездное пространство обратно к Восточной Стене, другие же пропадают навеки, а есть еще и те, что мерцают за Дверьми Ночи, ожидая, когда Солнце вновь отворит их[прим.17]. Тогда звезды эти проскальзывают обратно и вновь устремляются на небеса, или летят через его просторы; и зрелище это — Фонтаны Звезд — весьма прекрасно.

И вот, Луна не осмеливается выйти в беспредельную пустоту внешней тьмы, ибо свет и величие сего судна менее, нежели у Солнца, и путь его пролегает под миром, и много что может произойти на том пути; потому часто случается кораблю Луны оказаться менее точным, чем Солнце, и куда более непостоянным. Иногда и вовсе не является он вслед за Сари, а иногда опаздывает и проходит совсем короткий путь, или даже решается выйти в небеса, пока Урвэнди все еще там. Тогда грустно улыбаются боги и говорят: «Вот и еще одно смешение света»[прим.18].

Долго управлялись корабли подобным образом, и нескоро вновь стали бояться боги за Солнце и Луну, ибо тогда пришли к ним некие вести, о коих, возможно, будет поведано впоследствии; и из-за страха того случилось нечто новое и странное. О сем удивительном событии я могу поведать вам, прежде чем завершу свой рассказ; и имя ему — Плетение Дней, Месяцев и Лет.

Ибо знайте, что когда сидели великие боги на совете, размышляя, как бы им взять в руки движение светил небесных и править ими, как возничий правит бегом своих коней, зрите — трое старцев предстали пред ними и приветствовали Манвэ.

И спросил их Манвэ, кто они есть, «ибо ведомо мне, — изрек он, — что не принадлежите вы к счастливому народу, живущему в Валмаре или в садах богов»; и дивились валар, как смогли те явиться в их земли без чьей-либо помощи. И странны были те трое, ибо казались они безмерно старыми, но сила их не угасла. И тот, что стоял слева, был необычайно низким и маленьким, второй был среднего роста и сложения, третий же — очень высок; и короткими были волосы и борода у первого, у другого же — ни длинны, ни коротки, а борода третьего мела землю у ног его, когда он шел. И тот, что был ниже других, ответил Манвэ и сказал ему:

— Братья мы, и люди редкостного тонкого мастерства.

И второй продолжил:

— Внемли, зовут нас Дануин, Рануин и Фануин[50], и я — Рануин, а Дануин говорил до меня.

Тогда заговорил и Фануин:

— В затруднении вы — так воспользуйтесь нашим искусством; но кто мы такие, откуда пришли и куда уйдем — это откроем мы вам, только если ты примешь помощь нашу, и только после того, как сделаем мы, что задумали.

Тогда иные из богов отвечали им «нет», опасаясь обмана (исходящего, быть может, от Мэлько); другие же согласились внять их просьбе; и сие в конце концов и было решено из-за великой неясности со временем. Тогда просили те трое, Дануин, Рануин и Фануин, об отдельном чертоге для себя; и было дано им место в доме Аулэ. И там пряли и ткали они втайне, и по прошествии дважды двунадесяти часов явился Дануин к Манвэ и сказал: «Узрите рукоделие мое!»; и никто не понял его намерений, ибо пусты были руки его. Но когда вернулась Солнечная Ладья, подошел Дануин к ее корме и, возложив руку на нее, просил Улмо вести ее, как обычно, через воды к Дверям Ночи.

И когда отошел Улмо от дальнего побережья Валинора, шагнул Дануин назад, и зрите — не смог Улмо вести дальше Ладью Солнца, даже приложив к тому всю свою силу. Тогда испугались Манвэ и Улмо, и все иные, кто видел это; но Дануин отпустил Солнце и ушел от них, и никто не мог найти его. А через двадцать и еще восемь ночей явился Рануин и тоже возгласил: «Узрите рукоделие мое!» И снова никто не увидел ничего в протянутых руках его, как до того было и с Дануином. Так, дождался Рануин часа, когда привел Илинсор Розу Сильпиона в Валинор; и, подойдя, возложил руки на хрустальный выступ того острова, и после этого никто не мог сдвинуть судно Илинсора с места против воли Рануина; но не произнес и он ни слова и ушел от богов. Тогда была отпущена Рана, но Рануина никто не мог отыскать.

И долго размышляли боги, что бы могло это предвещать; но более ничего не происходило, пока тринадцать раз не возросла и не истаяла Рана. Тогда явился Фануин, и попросил он богов задержать Илинсора, дабы по возвращении Сари оба корабля одновременно пребывали в Валиноре. И когда было сделано так, просил он помощи богов, «ибо, — сказал он, — сделал я нечто веса непомерного, что хотел бы показать вам, но сил моих не хватит принести сие». И тогда семь сильнейших из чертогов Тулкаса пошли в то место, где работал Фануин, но не увидели там ничего; Фануин же попросил их наклониться, и показалось им, будто коснулись их руки великого каната, и пошатнулись они, взваливая его себе на плечи, однако видеть его они не могли.

Тогда, подойдя поочередно к Сари и к Ране, двигал Фануин руками так, будто бы привязывал огромное вервие к каждому из этих судов; и когда