Я слышал, как она прошла до мусорного бака, а затем полпути обратно, прежде чем шаги внезапно прекратились.

Точно. Я так отвлекся, что снял футболку, даже не подумав о спине.

Слово, которое оставили мне Катлеры, чтобы я никогда не забыл о них. Не то чтобы это было секретом для Лили.

Она молчала, не двигаясь.

Я взглянул на нее через плечо.

— Все в порядке. Ты ведь уже видела его, верно?

— Нет. Я же говорила тебе… я никогда по-настоящему не видела твой шрам, — тихо сказала она.

Черт. Я сгорбился, внезапно почувствовав себя уязвимым. Неужели она не рассмотрела его тогда? Теперь ее реакция стала самой важной вещью в моей жизни.

Было так тихо, что я был уверен, что она слышит, как колотится мое сердце.

А затем прикосновение, такое легкое, что я засомневался, не почудилось ли мне. Словно касание ангела, ее палец провел по слову.

ЧЕРВЬ

Она очертила каждую букву, и я позволил ей. В конце концов, я был у нее в долгу. Я поделился ее секретами со всем миром; было только справедливо открыть ей свои.

— Они были моей первой приемной семьей, которые взяли меня после смерти мамы. Те, что погибли в пожаре. — Я сделал долгий, успокаивающий вдох. — Пожаре, который устроил я.

Тишина была оглушительной. Я мог бы чувствовать себя неловко прямо сейчас. Находиться на виду должно было быть мучительно, но все было наоборот. Казалось, что с меня свалился тяжелый груз, когда я признался в своих грехах перед единственным судьей, который имел для меня значение.

— Когда тебе было восемь, — наконец сказала Лили.

Я кивнул, и мое сердце сжалось от сострадания в ее голосе.

— Когда мне было восемь, да. Я убил двух человек.

— Не думаю, что назвала бы их людьми. — Ее голос был твердым, когда она обогнула меня, ее рука оторвалась от слова и появилась передо мной. Зеленые глаза блестели, а идеальные ресницы склеились. Ее щеки были мокрыми.

Она плакала.

Плакала по мне.

— Это не твоя вина, Кейден. Они получили то, что заслужили, — прошептала она, и по ее щеке скатилась длинная слеза.

Я потянулся, смахивая соль большим пальцем. Теперь она была совсем близко, ее стройное тело уютно устроилось между моих бедер. Так близко, что я чувствовал божественный аромат ее кожи, даже сквозь антисептик и кровь.

— Не плачь по мне. Я не заслуживаю твоих слез, и мы оба это знаем. — Мой голос был хриплым шепотом.

Она покачала головой.

— Может, ты нет, но тот восьмилетний мальчик заслуживает.

Я обхватил ладонями ее лицо, чувствуя острую необходимость поцеловать ее. Смахнул слезы с ее кожи, описывая нежные круги по щекам.

— Он ушел. Не беспокойся о нем, — заверил я ее.

Она снова покачала головой и положила руку на мою обнаженную грудь, прямо над сердцем.

— Не ушел. Он здесь… будь к нему добрее, ладно?

Я не мог больше ждать ни секунды. Ее было слишком много, и она видела меня слишком ясно. Я наклонился и прижался губами к ее губам — целомудренный поцелуй, учитывая все, что мы делали вместе, — но это было так интимно, как я никогда не испытывал раньше. Никто из тех, кто когда-либо по-настоящему видел меня, никогда не хотел меня. Никто, кроме нее.

Она отстранилась, когда поцелуй стал глубже.

— Мне нужно перевязать тебе бок. Тебе повезло, нож вошел не слишком глубоко.

Лили отошла, и потеря ее мягкости была подобна физическому удару.

Она взяла со стойки еще одну миску и поднесла ее ко мне. Внутри лежали марля и скотч.

— У тебя хорошо получается, — заметил я, пока она перевязывала мой бок.

Она пожала плечами.

— Я работаю здесь уже много лет и хорошо запомнила основы… ну, основы работы с животными, но все же.

— Ты называешь меня животным? — поддразнил я ее, но она вздрогнула, и я понял, что она вспомнила слово на моей спине, которое вырезалось из раза в раз на теле испуганного мальчика.

— Ты поэтому так расстроился… когда я назвала тебя паразитоидом? — тихо спросила она.

Я кивнул.

— Думаю, это попало слишком близко к цели, хотя ты не могла знать.

— Если бы я просто назвала тебя придурком, как нормальный человек… возможно, между нами все было бы по-другому. Мы были бы просто незнакомцами друг для друга. Людьми, живущими по соседству… наши миры пересеклись бы, но никогда не столкнулись.

Она похлопала по аккуратной сухой повязке, которую наложила на мою рану.

Я схватил ее за запястье, прежде чем она успела отвернуться.

— Нет, ты ошибаешься. Нам с тобой было суждено стать не просто незнакомцами. Мы всегда должны были стать чем-то большим. Мы были рождены, чтобы столкнуться.

Она уставилась на меня, ее зеленые глаза были такими же яркими, как всегда. Я хотел забрести в этот милый, спокойный лес и жить там вечно. Затем она зевнула, и я понял, насколько она, должно быть, устала.

Я кивнул и встал, бок теперь лишь немного побаливал.

— Пойдем, Веснушка. Я отвезу тебя домой.

37. Лили

Лежа в постели, я наблюдала, как лунный свет скользит по потолку. Я потрогала пластырь на шее, прикрывающий место, куда Джек давил ножом. К счастью, порез был небольшим, несмотря на то, каким страшным он казался в тот момент. Родители даже не увидели пластырь телесного цвета на моей шее, под волосами. Синяки Кейдена были намного заметнее, но они были более чем привычны к травмам хоккеистов. Кейден списал их на спарринг с другими Ледяными Богами, и мой отец купился на это. До тех пор, пока Кейден не истекал кровью, он предпочитал избегать вмешательства в личную жизнь своих игроков.

Я не могла уснуть. Ужас прошедшего дня был слишком свеж в моей памяти. Каждый раз, когда я закрывала глаза, мне мерещились кошмары. Джек и запах трейлера. Слово, ставшее шрамом на спине Кейдена, — памятник жестокому обращению, которое невозможно стереть. Я крутилась и ворочалась. Сон был далеко, и мои мысли не перестали возвращаться к Кейдену. Мне было интересно, спит ли он. Я думала, что нет.

То, что я узнала, чертовски встревожило меня, но для него это должно было быть еще хуже. Я знала, что не хотела бы оставаться наедине с подобными воспоминаниями, вытащенными на свет божий, не говоря уже о том, что произошло между Кейденом и его бывшим