тому же я знаю, что вы не выстрелите. По крайней мере, не сегодня.

– С чего вы взяли?

– Это видно по глазам. Но вот молодой человек вполне способен это сделать, – он бросил на Тома мимолетный взгляд, – так что, если вы хотите со мной поговорить, советую вам его успокоить.

– Я не знаю, кто вы…

– Но догадываетесь, – улыбнулся тот.

– Вы работаете в храме.

– Верно.

– Но почему я должна с вами поговорить?

– Потому что у вас есть метка.

Я на мгновение замялась, но потом ответила:

– Вы ошиблись, мы прошли через стражников на стене, они пропустили нас, – если можно сказать хотя бы половину правды, то слова всегда будут звучать убедительнее.

– Но я говорил вовсе не про лист.

Я в недоумении покосилась на три полоски на моем запястье, и мужчина, проследив за моим взглядом, произнес:

– А этот знак мне известен лишь по рассказам.

– Тогда о чем вы? – я смутно догадывалась, что он может ответить, но хотела убедиться в этом.

– Прогуляйтесь со мной, и я скажу вам. Обещаю, к утру вы вернетесь к своим друзьям.

– И вы хотите, чтобы я просто так вам поверила?

– Но это у вас в руках пистолет, я же пришел безоружным, – он раскинул руки, края накидки раскрылись, обнажая его простые штаны и рубашку, за которыми сложно было спрятать даже нож. – Я лишь хочу поговорить с вами, ничего более. Это будет полезно и мне, и вам, и всем, кто вас окружает. Возможно, я смогу ответить на некоторые ваши вопросы, которых у вас не может не быть.

– На некоторые?

– Поиск истины куда важнее самих ответов, я не могу рассказать вам сразу все.

Я задумчиво посмотрела на мужчину. В его взгляде не виделось притворства или злости, он смотрел с теплом и умиротворением. Мне ужасно хотелось узнать о храме и о том, что этот человек может рассказать мне. Я поняла, что моя рука медленно опускается.

– Ты что, Лис, ты не можешь доверять ему! – воскликнул Том, заметив это движение. – Я не могу тебя отпустить! Ворон оставил меня за главного, и я приказываю тебе остаться!

– Она хочет уйти? – раздался взволнованный голос Азриэля.

– А мы не можем поговорить с вами здесь? – со слабой надеждой спросила я, но мужчина покачал головой:

– Каждому принадлежат лишь те слова, которые предназначены ему.

– Я запрещаю! – крикнул Том. – А вы убирайтесь, пока я не воспринял ваш отказ как угрозу.

Мужчина и бровью не повел, он продолжал пристально смотреть на меня.

– Я пойду, – быстро произнесла я, сунула пистолет себе за пояс и скрыла его под одеждой. – Но мне бы не хотелось встречаться со стражей, лишние вопросы ни к чему.

– Ты не…

– Конечно, – мужчина улыбнулся, – рядом со мной вас никто не посмеет тронуть. К служителям храма не подходят, нас нельзя беспокоить.

– Лиса! – Том был в бешенстве. – Если так хочется, можно дождаться Ворона и договариваться с ним, но при мне ты никуда не выйдешь!

– Только попробуй задержать меня! – резко ответила я. но добавила уже мягче: – Я вполне могу постоять за себя, и мне нужно кое-что выяснить. Это поможет нам всем. – Я не знала, правда ли это, но очень надеялась.

– И каким же образом?!

– Трудно объяснить, – я обернулась, встречаясь с обеспокоенными лицами Рахель и Азриэля и с понимающим взглядом Джоанн.

– Иди, – сказала девочка, – и, знаешь, было бы проще, используй ты то, что все еще привязано к твоему поясу.

Мы с Томом одновременно посмотрели вниз. Я быстро задержала дыхание, дернула мешочек и через мгновение бросила щепотку серой пыли в лицо юноше. Тот уже задержал дыхание, но частички осели ему на нос, он чихнул, и травяная смесь тут же подействовала. Его взгляд остекленел, и он тупо уставился пред собой. Рахель и Азриэль тоже немного вдохнули порошок и теперь часто моргали и щурились, стараясь избавиться от туманной пелены в глазах. Джоанн, которая успела отскочить в сторону, весело помахала мне рукой.

Мужчина ходил на удивление быстро, я едва поспевала за ним. Улица утопала в темноте, и его фигура сливалась с ночью.

– Расскажите мне о храме и об этом городе. Пожалуйста, – поспешно добавила я.

– Город и храм – это одно целое. Они отражают наши мысли, чувства, всю нашу жизнь. Я имею в виду, жизнь человека и природы. Есть тень и свет, ночь и день, одного без другого не бывает. А потому наш храм воздвигнут в их честь. Мы славим и жизнь, и смерть – и не боимся их обеих.

– Вы поклоняетесь Свету и Тьме?

– Это не поклонение, а дань уважения тому, из чего состоит наш мир. Храм помогает нам не забывать и чтить, а части города укрепляют эти чувства, напоминают нам о них.

– Здесь все города так устроены?

– Как нет одинаковых людей, так нет и одинаковых городов.

– Объединения бы с вами поспорили, – хмыкнула я.

– И проиграли бы спор, – с улыбкой ответил служитель. – То, чего пытаются достичь Советы, неосуществимо. Одинаковость – это лишь иллюзия, в которой они с удовольствием убеждают и себя, и других. Мир разнообразен, зачем это менять?

Мы приближались к лестнице. На улицах почти никого не осталось, но кое-где я замечала силуэты стражей, на груди которых крестом пересекались две черные полоски, а в руках лежало вытянутое оружие. Один из них бросил на нас внимательный взгляд, но затем слегка склонил голову и пошел прочь.

– Вас и правда не трогают, – тихо произнесла я. – Чем вы занимаетесь в храме? Только поете?

– Мы, мужчины, поем только днем, ночью это делают женщины, таков обычай. Мы ухаживаем за садом, даже за тем, который кажется вам мертвым, готовим, убираем, помогаем тем, кто нуждается в нашей помощи, изучаем книги и рукописи и проводим обряды, которые должно проводить и по чьей-либо просьбе, и по традиции.

– Например?

– При рождении мы купаем в солнечном свете, при смерти – в свете звезд и луны, и поем свои песни. Мы поздравляем с праздниками, поддерживаем в горе, мы можем участвовать в любом моменте жизни человека и всего общества, но по большей части мы все же простые воспитатели, учителя. Мы объясняем людям то, что им важно знать, и учим их почитать