Красная точка горела на иконке Друзья. Зудела. Чесалась на весь экран. Заявка от Ромы, врача-ординатора, с которым она тогда в сестринской… ну… В общем, висела от него заявка. Уже которую неделю. Света делала вид, что не замечала. Рому после ночи, когда умерла та женщина, Валентина Спиридонова, она видела несколько раз, почти всегда мельком, однажды он пытался с ней поговорить, но она ушла на срочный обход пациентов.

Лежала, листала новости.

Взгляд зацепился за фотографию, укололся. Лицо изображенного на ней мальчика она не забыла, как и лицо его умершей в ее смену бабушки. И вряд ли забудет. Света перешла по ссылке. «Неудобный ребенок: родители сдают сына в интернат и улетают в США». Рассекла взглядом толщу интервью, выхватывая отдельные слова. Потом еще раз – не спеша, всматриваясь в подозрительные фразы.

Открыла список контактов и долистала до строчки Отец. Задержала палец над экраном.

Посмотрела на комод и застыла. На комоде стоял рисунок, а с него смотрела женщина. Схематичные черты, вместо волос буйство соломы, родимое пятно на правой щеке. Но вот глаза – глаза были живыми, Света знала, что они умели видеть.

Сначала этот детский портрет бабушки лежал в сестринской. Света думала, что за ним вернутся, и даже сказала всем коллегам – если придут, спросят, то вот папка, под столом, не забудьте. Но никто не пришел, и Света унесла портрет домой. Сама не знала зачем. С тех пор, вот уже два месяца, женщина смотрела на Свету с комода. Света ничего не могла сделать. Переворачивала рисунок, убирала в ящик, думала выбросить, но нет. Возвращала на место. Спустя пару недель совместного проживания она стала говорить с женщиной. Та не отвечала, но было видно, что всё понимала и – это уж как пить дать – чего-то хотела.

Света начала плохо спать, заметила поредение волос. Она просила у женщины прощения. За то, что недоглядела. За то, что не помогла. За то, что трахалась с ординатором, господи, пока ее пациентка помирала. Дважды сходила в ближайшую церковь и поставила свечки – за упокой Валентины Аркадьевны Спиридоновой. Оттуда же принесла икону – средней дороговизны – и поставила рядом с портретом.

Не помогло.

Глаза смотрели. Не злобно, нет, но смотрели, и было ясно, что почему-то нет им покоя и Свете покоя не будет.

Оторвалась от рисунка и нажала на кнопку вызова.

Гудки были тягучими, лились в уши медленно, но всё ж волнительней стало, когда они закончились и начался разговор. Привет.

– Привет, – ответили Свете.

– Слушай, э-э, я…

– Рад тебя слышать, – прервал отец. Мягкий, вельветовый голос – еле знакомый, из далекого детства.

– Да, – сглотнула. – Я тебя тоже.

– Что-то случилось?

И зачем она звонит? Что он сможет? Его самого вчера отправили в отпуск за свой счет, и не помогли никакие знакомства, и вряд ли уже помогут. Она знала, она всё это знала.

– Я-я… помнишь, ты говорил, что у тебя есть контакт в министерстве каком-то? Что ты оперировал вроде кого-то из Министерства образования? Кто школами еще занимается.

– Просвещения.

– Что?

– Из Минпросвещения. Они отвечают за школы. И Департамент образования. А что?

– А с ним можно связаться? В смысле, с тем человеком из министерства?

– Ты мне скажи, что случилось.

– Да нужно помочь одному мальчику. – Света не дождалась ответа. – Знакомому. Это важно.

Отец Светы раньше был хирургом в больнице, где она сейчас была медсестрой. После сокращения ушел работать в травмпункт, теперь на табличке его кабинета было написано что-то ортопедное, но работал он за всех и делал всё, потому что не могли набрать персонал. Зашивал, накладывал, вправлял. Похудел, сохранив только небольшое брюшко. Теперь, может, и брюшка этого не осталось, на нервах если весь – неделю назад позвонил пьяный, прогаркал, что разбирательство, что отпуск без зарплаты, что возможно увольнение, хорошо, если не суд, заштопал месяца полтора назад малолетку, всё ничего, а на днях того привезли с чем-то в реанимацию, а там месиво в животе и голова наружу, подняли электронную картотеку, увидели странные записи про побои и то, что «скорую» с полицией никто не вызывал.

– Я спрошу. Пришлю номер, если ответит.

– Спасибо, – ответила Света; и после недолгого прощания: – Новостей никаких?

– Нет, – хрипнул отец. – Еще молчат. Если ничего, то просто… выговор.

– А если нет, то…

– Да.

– И тебе ничем не поможет…

– Слушай, я не хочу. Сейчас.

Когда через полчаса он скинул номер знакомого чиновника, Света набрала и его. После недолгого разговора положила трубку и повернулась к рисунку на комоде. Ей показалось, что женщина слегка кивнула, а еще – что глаза на портрете перестали гореть и уже на нее не смотрели.

* * *

Аня смотрела на вспухнувший мир поволочными глазами, не до конца осознавая и масштаб, и суть происходящего и в буквальном смысле держась руками за голову, будто боялась, что ту оторвут.

Несколько минут назад она перешла по ссылке, которую ей скинула знакомая. Экран телефона почему-то трясся, не давал четкого изображения, и Ане приходилось перескакивать со строки на строку интервью. Что, что там… что-что? Имена, документы, взятки. Там всё. Все подробности, некоторые из которых Аня даже не знала, Даня не рассказывал.

Она не понимала, что делать. Даня приедет только через полчаса-час.

В бэкграунде статьи было о различной – в том числе моральной – поддержке семей с умственно отсталыми, и Аня вспомнила про форум. Пальцы сами зашли на знакомый сайт, старое болотце, в котором плескались страждущие мамаши и меланхоличные папаши детей-идиотов.

Комментарии лились как вода с каскадов, неслись как лавина и как лавина же сносили Анины душевные барьеры.

И как не стыдно! Такой хороший мальчик, даже по фотографии видно! Такой грех на душу берут… – отвечала vika.st на сообщение alenka1988: Девочки (и мальчики) вы читали этот кошмар? Родители бросают ребенка и уезжают! – и дальше тоже ссылка на интервью.

Форум сайта «Особенные ребята» бушевал, как волны в гневе морского бога.

nikita80: Суки, конечно, вы меня извините. Но чтобы так с ребенком, почти нормальным, да с любым даже, слов других нету.

Mammman: Полностью с вами согласна.

kuzya8: Волосы дыбом встают.

vika.st: Скажите, а это же незаконно? Это будут расследовать?

nikita80: Незаконно. Как юрист вам говорю, под суд пойдут.

Eto-ya: и правильно. н***й такой беспредел допускать.

vika.st: Мальчика жалко… Как думаете, мы можем что-нибудь сделать?

alenka1988: Может быть нам сделать петицию?

vavilen: Поддерживаю. Что думаете?

Ambrosia: Я за!

vika.st: Отличная идея!

alenka1988: Сейчас минуту.

alenka1988: Вот,